Ворр - Брайан Кэтлинг

– Значит, их судьба была умереть, а моя – помочь им в этом. Ты просто повод для события.

Циклоп затих; быть поводом для чужого события стало незнакомым для него опытом, и он сомневался, что ему любезна эта мысль.

Они шли три часа по высокой гряде, постепенно оседавшей в твердую плоскость деревьев.

– Там – центр, – сказал Уильямс, – ядро, – он показал на середину плотной массы. Снял лук и огляделся. – Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Не успел Измаил возразить, как тот скрылся из глаз, воспользовавшись склоном хребта как ширмой между ними. Циклоп сел на землю и изучил перевязь на ноге. Услышал, как спустили стрелу, и почувствовал с ее уходом странную пустоту. Десять минут спустя Лучник вернулся и встал над ним. Его уверенность снова скрадывало то же самое выражение утраты и замешательства. Его руки стали черны от лука, и он искал на лице Измаила ответ, для которого ни один из них не мог найти вопроса.

* * *

Если Цунгали брал задание, он всегда доводил дело до конца, но в этот раз его что-то подвело; воля дрогнула. У добычи были сила и норов, и она шла не одна. Они находились впереди, а все, чему он доверял, осталось позади. Сон прошлой ночи манил в другое место – место, которое боле не существовало. Цунгали вдруг остановился и взглянул на свои руки с зажатой Укулипсой. Старая винтовка с вмятинами и отметинами, с недавно расколотым цевьем внезапно показалась такой же усталой, как и он сам. Талисманы на теле почудились тяжкими и угрюмыми. Его возраст и странность этого края проникли под все защиты. Впервые он осмыслил свою инерцию, и это остановило его на месте. Зачем он это делает? Для кого? Тогда Цунгали сел и забыл свою функцию. За спиной раздались мягкие шаги, и впервые за взрослую жизнь они не вселили страха. Он сидел неподвижно и ждал.

– Малыш! – сказал старый голос. – Малыш, почему ты здесь потерялся?

Он не мог повернуться, но это было не нужно. Смотрел на свои руки и синюю сморщенную патину кожи. Его дед позади говорил:

– Идем домой. Это место полно демонов и заблудших; здесь тебя ничто не ждет.

Перед собой он слышал голоса. Уильямс и его спутник – только руку протяни.

* * *

Их молчание стало темным и неуютным. Измаил настороженно взглянул на помрачневшего друга.

– Что-то не так? – спросил он.

Уильямс посмотрел вдаль и тихо произнес:

– Выстрел был плох. Стрела изогнулась и не достигла цели.

Измаил не знал, как ответить; что-то внутри инстинктивно предпочитало не касаться лука. В попытке сменить тему он спросил:

– Мы идем в центр?

– В том направлении. Стрела ведет в том направлении.

Измаил прошел взглядом по скользкой дорожке лица Уильямса, пытаясь понять его настроение и окрас рефлексии.

– Ей тяжело, – сказал себе Уильямс, не обращая внимания на хромающего под боком циклопа. Солнце снова входило в силу, и с этим сгущалось дыхание деревьев, воздух становился мутным и влажным. – Этого еще не случалось, – продолжал англичанин. Он посмотрел на лук в вытянутой руке, не глядя на тропу под ногами.

Измаил ничего не понял, его тревожили перепады настроений этого человека. В их отношения вкралось сомнение; предложенные защита и забота оказались под угрозой отстраненности Уильямса.

– Кажется, лук хочет тебя, – провозгласил Уильямс, и корчи страха в нутре Измаила усилились до содрогания. – Она истекает и силится к твоей руке.

Уильямс встал как вкопанный, протянув трепещущий лук.

Измаил моргнул при виде предложенного предмета, уже вполне устрашающего. Уильямс зажмурился, и лук слегка покачивался, словно горизонтальный изгиб пытался подражать задрожавшим ресницам циклопа. Измаил не собирался касаться мистического оружия.

– Мне это не нужно. Это твой лук, мне он не нужен.

– Речь не о том, что тебе нужно, – ответил Уильямс, не открывая глаз. – Приди; возьми ее из моих рук.

* * *

Цунгали знал, что голоса людей, как и их дыхание, не всегда живут в этом мире сами по себе. Он знал, что они могут входить в других и порою приносить разные знания. Вот что так чудесно удавалось тому ребенку – Ирринипесте: ее голос посещал множество миров и вернулся с великой мудростью. Значит, за его спиной мог быть и голос деда; но мог быть и голос призрака или демона, что его украл. Если он поверит и повернется ему навстречу – он пропал.

– Приди, возьми мою руку, – сказал его дед.

И тут Цунгали услышал эхо этих слов над головой – в устах добычи. Не оглядываясь, он свернул наверх, к тропинке впереди этих двоих, уже не заботясь о том, чтобы не шуметь.

Он спешно подкрался и увидел их на своем пути – неготовых и занятых какой-то причудливой игрой белых. Они затихли, и Лучник – тот, кого он знал, – протянул свое оружие, сунув в лицо меньшему человеку.

Все это Цунгали увидел в долю секунды. Что бы это ни был за ритуал, он оставил их обнаженными и неготовыми – преимущество на стороне охотника. Цунгали примкнул длинный штык, дослал в камору патрон, потом выбрался на тропинку и ринулся в атаку, опустив голову, как бык, рассекая клинком пространство между ними.

* * *

Уильямс так сосредоточился на самоналоженной слепоте, что не слышал за спиной циклопа ни быстрого шороха листьев, ни скорости, с которой ломались сучья. Но слышал Измаил, и развернулся туда, где уже вообразил коренастые желтые тела нападающих антропофагов. К его ужасу, ему предстало расплывшееся в атаке пятно огромного черного воина с винтовкой, с поблескивающим на стволе вязким ножом. Он быстро приближался.

Измаил сделал то единственное, что в этот роковой момент могло пробудить Уильямса: он вырвал лук из его рук с такой силой, что глаза Лучника раскрылись с раздражением и вниманием.

Циклоп снова повернулся к нападающему, и его взгляд был как пощечина по глазам охотника. Это не белый человек – это вовсе не человек. Обжигающий взор Измаила врезался в его зрение, и Цунгали запнулся, оскользнулся на липкой тропинке. Вытянулся едва ли не на четвереньках, но не потерял скорости, не выпустил Укулипсу из рук. Он поймал себя в падении и вернулся к атаке.

Уильямс увидел нападавшего; смотрел, как тот теряет фокус и поскальзывается. Достал из наплечного мешка громоздкий, рвущийся в бой вес пистолета «Марс» прежде, чем охотник оправился и набрал скорость.

На бегу Цунгали видел, как существо поднимает над головой лук, видел, как разворачиваются проворные движения второго, и понял, что голос, который