Драконий катарсис. Изъятый - Василий Тарасенко

При одной этой мысли хорошее настроение стремительно улетучилось. Не было никакого желания думать о таком. Никому не отдам, на фиг! Ее же обидеть может кто угодно… Искренность юной нагайны просто поражала. Искренность и наивность в некоторых вопросах, ага… На волосы опять посыпалась легкая труха — Лайсси все-таки поерзала, пытаясь удержаться. Наверное, тело совсем затекло. Змея, не змея, а все-таки… Очень не хотелось думать, что когда-нибудь найдется тот, кто будет хозяйски прикасаться к ней, командовать, что-то там строить вместе, типа семью. Представив себе такую картину, я разозлился. Руки поотрываю! Ишь, нашли кого трогать без моего разрешения!

— Не отдам! — вырвалось само собой вслух.

Наверху раздалось приглушенное ойканье, что-то громко треснуло, и на бедного сидящего меня рухнуло не самое легкое тело в этой вселенной. Перепуганная Лайсси тут же инстинктивно обвила меня хвостом, вцепилась руками в плечи и перепуганным взглядом уставилась в глаза. Я крякнул от ее увесистости — сам-то субтильный весьма. И напуганно обхватил ее за талию: как бы не убилась! Она же, осознав, что случилось, стремительно покраснела и пробормотала, пытаясь уползти сразу во все стороны:

— Простите, повелитель! Я не хотела! Этого больше не повто…

Пока она что-то лепетала, я утонул в изумрудной зелени огромных напуганных глаз, которая захлестнула с головой, повергая в дрожь. Лепечущие что-то губы императорской невольницы, слегка обветренные и такие… такие… почти парализовали меня. Ее горячее тело под моими руками завозилось, пытаясь выбраться из кольца крепких объятий. И тут я понял, что за чувства одолевали меня в последнее время. Моя душа… Это же моя душа смотрит на меня зелеными глазами, что-то говорит, ерзает и пытается сбежать, смутившись чуть ли не до обморока. Ее дыхание обожгло… Какая же она мелкая по сравнению с другими нагами. Ей бы ноги — мы были бы одного роста.

Думая о чем попало, я все больше сознавал, что пропадаю, тону в этих блестящих глазах, краснею вместе с ней, обнимаю тем крепче, чем больше она дергается. Словно что-то поняв, Лайсси затихла, спрятав красивое лицо в изгиб моей шеи. Я настойчиво ткнулся носом ей в ухо и прошептал:

— Я самый слепой моркот на свете…

— Почему? — тихо спросила Лайсси, слегка выпрямилась и посмотрела мне в глаза все с тем же испугом.

— Теперь я знаю, кто ты, — пробормотал я, чувствуя, как глохну от ударов собственного сердца.

— Кто? — еще тише спросила она.

— Ты — моя душа. Мое сокровище… Ты — моя.

Она пискнула и уперлась мне в грудь ладонями, я же засмеялся и прижал ее к себе еще плотнее. А потом нашел ее губы своими. Это нельзя описать, понять или придумать. Только хилые сравнения могут дать бледный далекий образ того, что я в этот момент почувствовал. Так мог бы почувствовать себя тот, кто стоит на вершине мира в потоках стремительного упругого ветра. Или та птица, что парит во время урагана, наплевав на молнии, ливень и гремящую смерть где-то рядом. Или матрос корабля, который только что с трудом взобрался на гребень девятого вала и начал скольжение в бездну, оставив позади все тревоги и отдаваясь этому падению без остатка. Мир вокруг стал искристно-зеленым, теплым и напоенным запахом свежескошенной травы. Оторвавшись от этих сладких растерзанных губ, я услышал тихий протяжный стон нагайны. Но не было в нем ни капли страха или смятения, лишь сожаление и жажда. Сожаление, что ЭТО кончилось. Жажда испить еще хоть мгновение того же самого парения.

На моих коленях сидела смущенная девушка, и вместо змеиного хвоста у нее оказались две красивые ноги. Соски на ее маленьких грудях задорно отвердели, подсказывая: Лайсси совсем не против продолжения банкета. Более чем не против! Я радостно засмеялся и вновь припал к источнику ее дыхания. Осмелевшие руки Лайсси неловко гладили мое тело… Но все могло подождать. Даже просто целоваться с этим сокровищем было восхитительно и горячо. Мы все успеем. Потом, через миг, час или день…

По саду застучали чьи-то шаги и шуршание, а потом ехидный голос Трис вмешался в процесс:

— Нет, вы посмотрите, что он делает! Стоит оставить на пару недель — и он уже юных девиц целует! Извращенец несчастный!

Я еще крепче обнял свою законную добычу, смущенно спрятавшую лицо на моей груди, рассмеялся и сказал, стряхивая с себя наваждение:

— Да когда же я от тебя отвяжусь, герцогиня ты недобитая?!

Тристания пришла не одна. С ней вместе был какой-то темноволосый патлатый эльф, весь из себя статный и важный, какой-то парень лет восемнадцати и бывшая королева с двумя стражницами. Нехорошее подозрение закралось в сердце. Я еще раз хмуро уставился на Трис и уже хотел спросить, где Марат, когда до меня дошла некая мелкая подробность, заставив открыть рот. Этот самый парень с короткой стрижкой как раз очень походил на моего сына, как если бы Марату добавили годков так пять. Я с подозрением посмотрел на него и сказал:

— А ну, уши покажи.

Тот усмехнулся и повернул голову. Вечный Дождь, так и есть…

— Ах ты, маленький недоносок! — Я едва не подскочил. Хорошо, вовремя вспомнил, что не один сижу под деревом. Так что ограничился только гневным взглядом, после чего улыбнулся напряженной Лайсси и спросил у сына: — Все-таки принял человеческий облик, да?

— Да, — он виновато шмыгнул носом, хитро улыбнулся, — но так было надо. Иначе бы мы не справились с шаманом гарпий.

Мне поплохело при одной мысли, для каких таких жертвоприношений им мог понадобиться тринадцатилетний подросток.

— Вы что, ловили урода на живца?

— Прости. — Герцогиня виновато опустила голову. — Проклятый шаман мог попасться только на ребенка. Особенно такого чужого для нашего мира, как Марат. Старый маразматик решил, что именно кровь Марата поможет ему завершить задуманное когда-то давно… Он был шаман старой школы. И признавал только настоящие жертвы, разумные, юные.

— Радует, что «был». Надеюсь, вы ему все оборвали? — Поднявшаяся было во мне ярость слегка притихла. — И он ничего не успел натворить?

— Все хорошо, папа, — серьезно ответил Марат. — Он ничего и не смог бы мне сделать. Не забывай, кто я.

— С тобой забудешь… — выдохнул я, понимая, что все-таки надо вставать. Но так не хотелось тревожить уютно свернувшуюся на мне зеленоволосую девушку.

Лайсси поняла всю сомнительность ситуации и встала сама, смущенно прикрывшись руками. Я с сожалением вздохнул и последовал ее примеру.

Марат хмыкнул и сказал:

— Однако… Похоже, это моя новая мама?

— Не надейся, — весело ответил я. — Это моя новая правая рука. И вместе мы тебе уши-то пообрываем. Правда, Лайсси?

Нагайна-перевертыш тут же шмыгнула мне за спину, откуда неуверенно ответила:

— Наверное.

Мы с ней все еще не могли, поверить в сумасшедшее единение, в которое окунулись считаные минуты назад. Где-то рядом зашуршал гравий, и мы увидели занимательную картину, как Клэв упрямо тащит за руку нага, возвышавшегося над ней на две головы. Тристания заулыбалась и сказала: