Русские во Второй мировой войне - Анатолий Уткин

Придя в себя, немцы возобновили движение к Москве и вышли к Мценску, но напряжение было столь велико, что танковые командиры потребовали передышки, пополнений и отдыха, в результате чего ударные танковые части возвратились в Орел сквозь грязь, мрак и снег со скоростью десять километров в час. Второй заход на маленький провинциальный Мценск оказался не более успешным, чем предшествующий. Растянувшаяся более чем на двадцать километров по однополосной дороге колонна немецких танков была лишена пехотного прикрытия и не могла развернуть свою мощь.

Представилась превосходная возможность 300 спартанцам нашего времени — тем молодым танкистам, которые ощутили мощь своей брони. На склоне дня непролазная осенняя грязь полей стала подмораживаться и быстрые «тридцатьчетверки» ринулись в бой на нелепо выставившую себя колонну. Их лихости добавлял каждый отскок немецких снарядов от сваренной на Украине стали.

Немецкий сержант Имбоден: «Нет ничего более ужасающего, чем танковая битва против превосходящего тебя врага. Дело не в цифрах превосходства или потерь — мы привыкли к ним. Но превосходство в технике — это ужасно… Ты заводишь мотор, а он заводится слишком медленно. Русские танки настолько маневренны, что могут быстро взобраться на холм и пересечь часть болота быстрее, чем ты поворачиваешь танковую пушку. Сквозь шум и вибрацию ты слышишь удар снаряда о броню. Когда они попадают в один из наших танков, слышен долгий взрыв, рев взрывающегося горючего, рев настолько сильный, что, слава богу, мы не можем слышать криков гибнущего экипажа».

Гудериан оправдал репутацию честности и прямодушия: «До сих пор мы владели танковым превосходством. Отныне ситуация изменилась на противоположную».

Судьба Москвы

Никогда более немцы не собирали таких сил. В группе армий «Центр» было 1 800 000 солдат и офицеров, 1700 танков, 14 000 орудий, 1390 самолетов. Они пробили Смоленскую заставу, которую защищали 125 000 советских военнослужащих с 990 танками 7600 орудиями и 670 самолетами. Решающим обстоятельством была германская мощь в воздухе, самолеты Кессельринга и Рихтгофена. (Об этом говорит Конев и многие другие). Многие были деморализованы, повержены германской мощью. Учить планомерно отступать было запрещено.

Уже в конце июля Москву покинул миллион человек. Но лихорадка исхода наступила между 16 и 21 октября, когда из города вышли двести поездов с москвичами. Еще примерно два миллиона москвичей покинули столицу. 80 ООО грузовиков вывезли 498 заводов. Из 75 тысяч токарных станков в Москве были оставлены 21 тысяча, но из них 14 тысяч использовались для производства снарядов. Своего рода шок стал ощутим в Москве после падения Калинина. Город обезлюдел. Грабежи мародеров пришли вместе с крахом системы снабжения продуктами. Но никто еще не сумел указать на попытку Москвы договориться о сепаратном мире. 20 октября в столице было введено осадное положение, это вызвало панику. И еще. 6 телефонном разговоре с Жуковым Сталин сказал, что тот назначается командующим Западным фронтом.

Жуков считал, что Западный, Брянский и Резервный фронты потеряли бездарно шесть недель. «Они имели достаточно времени, чтобы подготовиться к германскому наступлению». Они не сумели определить численность немецких войск и направление их удара. Они не создали системы противотанковой обороны. Они не нанесли упреждающий удар. Они не использовали авиацию, когда враг изготовился к броску. На это Конев указывает: немцы постоянно владели стратегической инициативой по всему фронту, заставляя советские войска реагировать, не давая времени для проявления собственной инициативы. Немцы превосходили своего противника по численности танков, германская авиация царила в воздухе. Открытые германскому бомбометанию, наши части не могли сконцентрироваться. Фронты не получали подкреплений, их снабжение было беспорядочным и недостаточным. Владея Спас-Деменском, немцы постоянно угрожали выйти в тыл обороняющим Москву силам.

И все же назначение Жукова было эквивалентно решению защищать Москву всеми возможными силами. Слова Сталина Жукову: «Быстро организуйте Западный фронт и предпримите необходимые меры». Фронт находился в 120 километрах от Красной площади. 17 октября по Московскому радио было объявлено, что Сталин не покидает города.

В распоряжении Жукова на тот момент было примерно 90 тысяч человек, совсем не много для обороны 250-километрового фронта. 316-я дивизия Панфилова встала на Волоколамском шоссе. Двадцать восемь самых верных сынов России еще не знали о своей судьбе. А четверть миллиона москвичей копали траншеи. Специалисты создавали противотанковые надолбы, закапывали танки, создавали доты и дзоты. Оборонительная линия делилась на две части — главную и городскую. Вторая создавала полукольцо по городским окраинам Москвы.

А немцы все чаще жаловались на тридцатисантиметровый снег, на смену сурового мороза и кратких оттепелей. На главной дороге, ведущей в Москву, 18 октября была взорвана бомба, оставившая десятиметровый кратер. Генерал Блюментрит свидетельствует о перемене в моральном состоянии наступающих германских войск. «Большинство командиров спрашивает: когда мы остановимся? Они помнят, что случилось с армией Наполеона. Большинство из них перечитывает мрачные мемуары Коленкура о 1812 годе. Эта книга оказала сильное влияние на критическое время 1941 года. Перед моими глазами стоит фон Клюге, пробирающийся через грязь от своей квартиры к штабу и рассматривающий карту с книгой Коленкура в руке. Так продолжалось день за днем».

Во второй половине октября спасительное бездорожье, снег и холод проявили себя в полную силу. На северном участке, в районе Калинина и Можайска, температура ниже нуля держалась чаще всего и днем. В условиях лесистой местности, наличия болот и отсутствия дорог с покрытием достаточно было заминировать одну полосу, выставить в нужном месте батарею, чтобы на день остановить идущую фронтально к Москве армию Клюге. И даже быстроходные танковые колонны на флангах. Послушаем генерала Байерляйна, имевшего в своем распоряжении двадцать пять танков модели III и IV, мотоциклистов, противотанковую роту, артиллерийскую батарею и две роты на грузовиках.

«К началу ноября мы вошли в большую лесистую местность к востоку от Рузы и к северу от главной автомагистрали Смоленск — Москва… После непрекращающегося дождя почва стала влажной, а затем она подмерзла. Согласно карте, на местности должны были быть хорошие дороги. Это оказалось иллюзией. Дорога Руза — Воронцово зашла в густой лес, и ею можно было пользоваться только в самом ее начале… Танки едва двигались по болоту. Движение колесного транспорта стало невозможным. Наступление, однако, должно было продолжаться при любых обстоятельствах. После пройденных первых десяти километров у Панов даже танки остановились. Разведчики стали строить дорогу от Воронцова до Панова, но по ней передвигаться можно было лишь на полупустом грузовике… Мы потратили несколько дней, чтобы доставить пехоту и создать заграждения вокруг Моденова».

Сталин (согласно Жукову) после поражения под Киевом был в трансе. А Шапошников был менее чем прежде готов говорить с ним в жесткой манере. 5 октября Сталин отзывает Жукова из Ленинграда. Прибывшего в Москву генерала Власова Сталин спросил, что необходимо для сохранения столицы. Тот ответил: резервы. Главнокомандующий обернулся: «Любой идиот может защитить город, имея резервы». Резервы истощились. Власов получил для своей армии пятнадцать танков, и это было все. Маленков проверил еще раз. Да, осталось пятнадцать танков.