Последний койот - Майкл Коннелли

– Вы, значит, утверждаете, что ни вы, ни Фокс этого не делали и Марджери Лоув убил Миттель, чтобы ликвидировать угрозу вашей политической карьере? Но вам он об этом ничего не сказал, поскольку это была целиком его идея, которую он и воплотил в действительность собственными руками?

– Да, я это утверждаю. В ту ночь... в ту ночь я сказал ему, что Марджери значит для меня больше, нежели все планы, имевшиеся у него на мой счет. Он возразил, что это будет означать конец моей карьеры, и я согласился. Впрочем, я жил с этой мыслью все время, пока общался с Марджери. Минуты, которые я провел с ней, были самыми счастливыми в моей жизни. Я был в нее влюблен и принял твердое решение никогда с ней не расставаться. – Словно в подтверждение этого Конклин слабо стукнул по постели кулаком. – Я сказал Миттелю, что мне наплевать на карьеру. Что мы с Марджери скоро уедем из этого города. Правда, я еще не знал куда. Возможно, в Ла-Джолла или Сан-Диего. Да мало ли куда мы могли бы переехать из Лос-Анджелеса! Я злился на Миттеля за то, что он не разделял моей радости от принятого мною решения жениться на Марджери и обосноваться на новом месте. Тем самым я его провоцировал, подталкивал к тому, чтобы он с ней расправился. Сам того не желая, я ускорил ее конец.

Босх пристально смотрел на него. Душевные страдания этого человека казались ему искренними. В его глазах крылась вселенская печаль, словно в иллюминаторах затонувшего древнего судна.

– Миттель когда-нибудь говорил вам о том, что это сделал он?

– Нет. Но я и без того знаю. Подсознательно это всегда было со мной и всплыло на поверхность благодаря нескольким случайно брошенным им словам. После этого какие-либо отношения между нами прекратились.

– Так что же он вам сказал? И когда?

– Несколько лет спустя. В то время я готовился участвовать в выборах на должность генерального прокурора. Удивительное дело! Такой лжец, трус и подлый заговорщик, как я, мог занять место человека, который должен воплощать закон в этой стране. Ну так вот, однажды ко мне пришел Миттель и сказал, что я должен жениться. И высказался по этому поводу весьма откровенно. В частности, заметил, что слухи, которые ходят на мой счет, могут стоить мне голосов многих избирателей. Я возразил, что не готов жениться только ради того, чтобы заткнуть рты провинциальным сплетникам. И тогда он небрежно, походя бросил несколько уничижительных фраз в мой адрес.

Конклин замолчал и потянулся к стакану с водой, стоявшему на столике у кровати. Босх передал ему стакан, и Конклин сделал несколько глотков. От старика исходил слабый, но тем не менее явственный запах разлагающейся плоти. Это было ужасно. Так пахнет от мертвецов в морге. Босх забрал у Конклина стакан и поставил его на столик.

– И что же он вам сказал?

– С тех пор минула целая вечность, но я запомнил каждое слово: «Иногда я жалею, что спас тебя от скандала, связанного с той шлюхой. Не сделай я этого, одной проблемой было бы меньше. По крайней мере люди не принимали бы тебя за голубого».

Босх пристально посмотрел на него.

– Возможно, это было просто фигуральное выражение. Он мог иметь в виду, что спас вас от скандала, приняв все меры, чтобы ваше имя никогда в связи с ней и ее убийством не упоминалось. Это не доказывает, что он убил ее или организовал убийство. Вы же сами были прокурором и знаете, что для подобного обвинения одних только слов недостаточно. Необходимы вещественные доказательства. Кстати, вы когда-нибудь обвиняли Миттеля в смерти моей матери напрямую?

– Нет, никогда. Уж слишком он меня запугал. К тому времени Гордон стал весьма влиятельным и могущественным человеком. Куда более влиятельным и могущественным, чем я. Ну так вот, я ничего ему тогда не сказал. Просто отказался от участия в выборах. Сложил, образно говоря, свою палатку и уехал. После этого я ушел из политики и не перемолвился больше с Миттелем ни единым словом. С тех пор прошло уже больше четверти века.

– Потом вы занялись частной практикой.

– Да. Я стал общественным защитником и делал свою работу бесплатно, наложив на себя за свои прегрешения своего рода епитимью. Мне очень хотелось бы сейчас сказать, что покаяние помогло залечить мои душевные раны, но этого, к сожалению, не произошло. Теперь я совершенно безвредный и беспомощный человек, Иероним Босх. Скажите, вы пришли, чтобы меня убить? Я это к тому, что, если у вас и впрямь было такое намерение, пусть мои жалкие слова вас не остановят. Я этого заслуживаю.

После подобного откровения Босх долго молчал. Наконец, покачав головой, он произнес:

– А что вы можете сказать о Джонни Фоксе? Если не ошибаюсь, после той роковой ночи ему удалось-таки подцепить вас на крючок.

– Да, это так. Он оказался способным парнем во всем, что касалось шантажа и вымогательства.

– И что же приключилось с ним?

– Я был вынужден взять его на работу в свой избирательный штаб и согласился платить по пятьсот долларов в неделю за те ничтожные услуги, которые он мне оказывал и которые этих денег не стоили. Видите, в какой ужасный фарс превратилось мое существование? Впрочем, Джонни Фокс погиб во время дорожного инцидента, так и не успев получить причитающееся ему жалованье.

– Фатальный наезд подстроил Миттель?

– Было бы логично предположить, что он так или иначе участвовал в его устранении, хотя может сложиться впечатление, что Миттель – чрезвычайно удобный козел отпущения, когда дело касается моей персоны и моих собственных прегрешений.

– Неужели вы допускаете, что этот наезд мог оказаться обыкновенным совпадением?

– Такие вещи лучше исследовать в ретроспективе, – печально покачал головой Конклин. – Удача в делах буквально меня заворожила. Мне представлялось, что само провидение вырвало тогда единственную колючку, торчавшую у меня в боку. Как вы понимаете, в то время у меня и мысли не было, что смерть Марджери хоть как-то связана со мной. Поэтому я рассматривал Фокса просто как присосавшегося ко мне злостного вымогателя. Когда он исчез с моего горизонта благодаря столь своевременному наезду, я был только рад. Репортер, который освещал это событие, обязался не упоминать в своей статье о криминальном прошлом Фокса, и моя жизнь, казалось, снова вошла в привычную колею... Но это была только иллюзия. Моя жизнь уже никогда не стала прежней. Каким бы гениальным Гордон ни был, он не учел, что мне не удастся оправиться после смерти Марджери. Я до сих пор от этого не оправился.

– А что вы можете сказать о «Маккэг, инк.»?

– О чем?

– О компании «Маккэг, инкорпорейтед». Другими словами, о ваших выплатах копу по имени Клод Эно?

Конклин замешкался, подбирая нужные слова.

– Конечно, я знал Клода Эно. Но он был мне неинтересен, и я никогда ничего ему не платил.

– Компания «Маккэг» зарегистрирована в штате Невада. Она была записана на Эно. Вы же и Миттель числились ее сотрудниками. Это была схема, по которой осуществлялись выплаты. Эно от кого-то получал тысячу в месяц на протяжении двадцати пяти лет. Судя по всему, от вас с Миттелем.