Ангарский сокол - Дмитрий Хван

— Доченька-то у меня единственно, что и осталось. А дела мои в совершеннейшем запустении и разорении. Да те двести рублёв серебром, что Орешкин у меня стребовать хочет, так хомутом и висят, — сокрушался Ложкин.

Я решил всё-таки влезть в их междусобойчик, дабы прояснить для себя ситуацию наших дальнейших действий:

— Савватий Петрович, а датские корабли в гавани стоят?

Купец с полминуты смотрел на меня, силясь вспомнить моё имя и ответить на вопрос, заданный мною посреди важного для него разговора. Наконец он проговорил, что надо пригласить его приказчика, Матвея, вот он точно знает.

— А я на реке ужо и не бываю.

Послали за Матвеем. Приказчик появился в доме примерно через час, сразу же отозвав купца в сторонку для личного разговора. Не знаю, что он там ему говорил, но плечи Ложкина явственно опустились, да и вообще Савватий как-то сник.

— Матвей, вот у нашего гостя немалый интерес учинился. Желает он знать, нет ли данских кораблей в Архангельске? — указал на меня подошедший после неприятного разговора купец.

— Было четыре данских корабля, третьего дня ушёл один, двенадцатого дня — второй. А тебе с коим умыслом дан нужен? — прищурился приказчик.

— До столицы датской добраться.

Матвей кивнул, более он вопросов не задавал, лишь оговорившись, что не всякий капитан возьмёт чужаков на борт.

— А ежели деньгу посулить?! — воскликнул Ложкин. — Возьмёт!

— Взять-то возьмёт, но довезёт ли? — вздохнул Матвей, пожав плечами.

— Матвей, как тебя по батюшке? — спросил я приказчика.

Ага! Как же они удивляются, если спросишь об отчестве любого незнатного или небогатого человека. Вот и он растерялся на мгновение.

— Степанов сын я…

Ну а теперь быка за рога.

— Матвей Степанович, может, ты мне поможешь в разговоре с капитаном? Я-то не силён в такого рода переговорах.

— Сего дня желаешь разговор-то учинить с данами? — спросил приказчик.

— А чего время тянуть? — отвечал я, вставая с лавки.

Тогда Матвей, деловито забрав со стола пару пирогов, предложил мне следовать за ним. Вскоре мы выехали из ворот верхом, направляясь к гавани.

— К Пудожемскому устью пойдём, — сообщил мне Матвей. — Там данцы были и анбары ихнеи там же.

По мере того как моя кобылка перебирала копытами, всё явственней чувствовалось приближение моря. Мы проезжали по берегу одного из рукавов Северной Двины, вдоль реки стояли высокие и не очень амбары, склады с тянущимися в воду мостками, к которым были причалены баркасы, попадались и кочи со скатанным парусом. Мужики в некогда белых рубахах и в казавшихся войлочными островерхих шапках с грохотом катили бочки да, покряхтывая, таскали тюки. Приказчики следили за перегрузкой товара, внимательно учитывая каждый тюк. С моря порывами дул прохладный ветер, приносящий волнующий меня запах морской соли. Впервые за долгие тринадцать лет я оказался у моря, у настоящего моря. А там, через Двинскую губу да Горло, лежит мой родной Кольский полуостров. Но ни Мурманска, ни Североморска там нет и в помине, лишь промеж устьев рек Кола и Тулома стоит Кольский острог, да, может быть, кочуют неподалёку лопари.

— Монеты есть на оплату? — спросил вдруг Матвей, поглядывая на меня.

— В достатке, — попытался я важно кивнуть.

— Всё одно — все монеты не держи в одном месте и не показывай враз. Жди тут, — ответил он и направил своего коня к высоким амбарам или складам — пойми тут разницу, — что стояли несколько обособленно от иных.

Не было его примерно с час, а может, и больше. Я уже присел на небольшой пригорок близ дороги, ожидая приказчика. Стрёкот кузнечиков, свежий ветерок да нежаркое, но приятно ласкающее кожу северное солнце уже заставляли меня искать местечко, чтобы прилечь. Сморило малость, да и не так давно поел. Я уже привязывал кобылу к деревцу, когда появился Матвей. Критически осмотрев мои потуги привязать животное, он заметил:

— Стреножил бы, и делов… — Неопределённо показав рукой на стоящие у него за спиной склады, он продолжил: — «Ягтунд» уходит не скоро, через пару седмиц. Шкипер поведал, что он идёт до Оденсе. Ганс Йенсен, капитан «Хуртига», сказал, что уходит через два дня. Но он идёт до Кристиании, это небольшой городок близ крепости Акерсхус.

— Ясно, Матвей Степанович. Спасибо тебе за труды твои, возьми уж, не побрезгуй, — протянул я приказчику золотой ангарский червонец.

Матвей, казалось, узнал монетку, по крайней мере, мне так показалось.

— Видел уже такую? — спросил я его.

— Приходилось, — нахмурился приказчик. — Мне такую единожды поморы со Святицы давали за припасы. А опосля поморов тех и не видно стало, люди бают, что и деревня ихнея опустела. А они токмо мне товар свой и давали. — Ишь ты, что получается! Стало быть, начало банкротству купца Ложкина было положено нами? Занятно. А что Матвей, догадается? — Так вы, стало быть, с ентого Ангарска и есть? — проговорил приказчик, пряча монету в складки одежды.

— Угадал, Матвей, — ответил я.

Он кивнул и принялся объяснять мне местные реалии. Поскольку Архангельск, по сути, единственный полноценный русский порт, то и таможенный погляд тут соответствующий. Просто так не уплыть, тем более на купце. И хотя грамотки у нас имеются, но доверить их проверку какому-нибудь местному поручику Крыкову покуда желания мало. Мало чего удумает ретивый таможенник, вычислив чужаков на торговом корабле.

— Или же ховаться крепко в трюме. Но опасно се, однако, — покачал головой приказчик.

— Так что же делать, Матвей Степанович?! — воскликнул я.

А выход завсегда есть. Если в бывшее наше время тотального контроля при желании, подкреплённом возможностями, всегда можно было решить любые вопросы, то что говорить о старине седой?

— Оформить в Посольском приказе выездную грамотку надо было. Так оно лучшей всего выходит, — отвечал приказчик. — Но можно сделать и так…

Оставшееся время до отплытия корабля капитана Йенсена морпехи и Белов гоняли нижегородцев по теории работы с оружием, включая и штыковой бой. Практику мы себе сейчас позволить не могли. Вокруг нас были тысячи людей, а местной ярмарке ещё только предстояло затихнуть в начале осени. Самое главное — быстро снаряжать и готовить оружие к немедленному бою, а равно как и заботиться о нём ко дню отъезда мужики более-менее уже могли.

Тем временем Матвей ходил к датчанину ещё раз, сговорившись с ним в цене нашего проезда. Всего на две дюжины человек с четырьмя ящиками груза и своими съестными запасами капитан запросил тридцать пять рублей серебром. В этом смысле наш вояж до будущего Осло обошёлся не столь обременительно для нашего бюджета, хотя Матвей утверждал, что датчанин заломил высокую цену.

Кстати, нам удалось, наконец, увидеть зазнобу Тимофея Кузьмина. Ну что сказать? Ладная девица, статная, разве что чуть полновата, но это скорее признак хорошего здоровья и достатка. Именно поэтому наши переселенцы с Руси поначалу шептались о немногочисленных женщинах из экспедиции — мол, богатые да худые, не иначе как хворые. Только со временем, когда переселенцы втягивались в ангарский социум, тогда и замечали, что у девушек совершенно нет времени сидеть дома да потихоньку заниматься рукоделием, женишка ожидаючи. Лишь старшие из крестьян, бывало, с укором посмотрят на свою дочурку с распущенными волосами, щеголяющую в мужских портах, доходящих лишь до колен, с исписанными и изрисованными листами бумаги под мышкой.