Украденная дочь - Клара Санчес

Вообще-то Лили никогда не относилась ко мне плохо, так что мадам Николетта преувеличивала, однако она, должно быть, видела в моей бабушке и во мне что-то такое, чего я не замечала.

— Когда мы поедем?

— Когда у доктора появится свободное время, он придет и осмотрит тебя, и если он решит, что ты в подходящем состоянии, мы поедем. Хоть в полдень, хоть в полночь. Это не важно, багаж уже собран. Вот увидишь, ты прекрасно проведешь там время.

Я поудобнее положила голову на подушку, закрыла глаза и стала думать, от кого мне будет легче улизнуть. В пять часов бабушку возле меня заменит мама. Мама — более проворная, и прошмыгнуть беспрепятственно к входной двери мне будет труднее. Кроме того, она может прийти вместе с Ларри, и тогда их будет двое против меня одной. Лили потребуется несколько секунд на то, чтобы подняться со своего инвалидного кресла, а ее возраст и вес лишали ее возможности бегать. Кроме того, мне не стоило тянуть время и тем самым давать возможность явиться сюда врачу, потому что тогда я уже ничего не смогу сделать. Главная проблема сейчас заключалась, получается, в Петре, и хотя снаружи не доносилось абсолютно никаких звуков, мне следовало убедиться, что его у нас в квартире нет.

— Петре мог бы помочь мне принять душ, прежде чем мы поедем, — сказала я.

— Петре здесь нет. Тебе поможет Грета.

Я могла бы сейчас соскочить с постели, схватить кроссовки, стоявшие под кроватью, и свернутый вдвое свитер, который лежал на средней полке шкафа. Или же могла бы подняться, зевая, надеть свитер, взять кроссовки и, мурлыкая что-нибудь себе под нос, выйти из комнаты. Пройдет несколько минут, прежде чем Лили поймет, что я удрала, и начнет действовать. Я изнывала от желания вскочить и броситься наутек. Прежде чем она успеет что-то крикнуть консьержу, я буду уже на улице. Я надену кроссовки на лестнице. Возможно, у меня не будет времени прихватить с собой монетки, лежащие в пепельнице на столе в гостиной, но ситуация складывалась так, что это было не настолько уж и важно. Хватит ли у меня смелости? Действительно ли я сейчас вскочу с постели и брошусь бежать? Инвалидное кресло Лили стояло вплотную к моей кровати, и даже если Лили резко с него поднимется, ей придется его разворачивать, а это даст мне время, необходимое для того, чтобы добежать до двери. Однако лучше всего было бы поначалу действовать так, чтобы это не вызвало у нее тревоги.

Я придвинулась к краю кровати и медленно — как бы с большим трудом — стащила с себя одеяло. Я приняла решение: сейчас или никогда. Лили уставилась на меня. Я спустила ноги на пол и — делая вид, что это требует от меня неимоверных усилий, — выпрямилась и села на край кровати, а затем ногой подтащила к себе по полу кроссовки: я изменила свой план и решила обуться прямо сейчас. Я наклонилась, спокойно вытащила носки и надела кроссовки. Лили, находясь по другую сторону кровати, не могла видеть, что я их надеваю.

— Можно узнать, что ты делаешь? — спросила Лили, наверняка примеряясь, как ей будет удобнее встать.

Я повернула к бабушке голову, и мне захотелось заплакать. Ну почему я так ее боюсь?

— Ничего. Я хочу немного посидеть.

Услышав, что спицы снова стали постукивать друг о друга, я резко вскочила и выхватила из шкафа свитер. Лили вскрикнула, вытянула руку со спицей в мою сторону и, как я и предвидела, попыталась встать.

Я не стала тратить время на то, чтобы забрать монетки из пепельницы. Распахнув входную дверь, я выскочила из квартиры, закрыла дверь за собой и побежала вниз по лестнице, надевая через голову свитер. Носки остались лежать на полу в комнате. Мимо консьержа я прошла обычным шагом. Он бросил на меня удивленный взгляд, а когда я уже миновала его, окликнул: ему наверняка захотелось спросить, как я себя чувствую. Я, обернувшись, помахала ему как бы на прощание рукой и пошла быстрее. Выйдя на улицу, я вообще побежала, однако сил бежать быстро у меня не было. Я бежала по улице Гойи так, будто совершала легкую пробежку. Я очень быстро вспотела, и у меня возникло опасение, что я могу упасть в обморок: я ведь принимала много таблеток, а затем вдруг прекратила это делать… Нет, мне не следовало думать об этом! Меня толкала в спину какая-то рука, а вуали мадам Николетты делали меня легкой, как перышко. Чем дальше я убегу, тем лучше. Если бы я только знала, где живет Вероника! Я так и не удосужилась разузнать о ее жизни поподробнее… Мне хотелось пить. А если поискать ее отца? Вероника говорила мне, что его зовут Даниэль и что он чаще всего ждет пассажиров на стоянке такси на площади Колумба. Я посмотрела назад. Я была уверена, что Лили и Грета уже сели в «мерседес» и что им будет совсем не трудно меня догнать. Они могли сказать какому-нибудь полицейскому, что я прохожу курс лечения у психиатра и что я удрала. У меня не было с собой никакого документа, удостоверяющего личность, и полицейскому будет достаточно лишь взглянуть на меня, чтобы усомниться в моем психическом здоровье и поверить тому, что ему наболтает Лили.

Я остановилась и прислонилась к стене Музея восковых фигур, чтобы отдышаться и посмотреть, где же здесь стоянка такси. Терять много времени на отдых я не могла. Я решила пойти на ту стоянку, которая была ближе, и подбежала к двум таксистам, которые разговаривали, стоя у своих автомобилей.

— Скажите, пожалуйста, вы знаете таксиста по имени Даниэль? Мне срочно нужно его увидеть.

— Как? Даниэль? А как его фамилия?

Я только сейчас подумала, что Вероника знает обо мне все, а я даже не знаю ее фамилии. Я пожала плечами.

— Такой высокий, симпатичный мужчина, в очках. Его дочь зовут Вероника.

— А-а, Даниэль… — сказал один из таксистов.

— Это вопрос жизни и смерти. Вы можете его найти?

Таксисты окинули меня взглядом с головы до ног и переглянулись. Им, наверное, уже до смерти надоели люди со странностями, и именно таким человеком я им наверняка показалась. Я провела ладонью по своим растрепанным волосам, чтобы привести их хоть чуть-чуть в порядок.

— Мне уже пора ехать, — сказал один из них.

— Пожалуйста, — сказала я второму. — Я просто хочу, чтобы вы сказали ему, что Лауре — той девушке, которую искала Вероника, — угрожает опасность и что она нуждается в его помощи. Он поймет.

— Вообще-то нужно позвонить в диспетчерскую. Я, правда, не знаю, захотят ли они передавать ему сообщение личного характера.

— Так ведь тут все очень просто. Если он захочет меня проигнорировать, он это сделает, — сказала я, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в машины, которые ехали по направлению ко мне.

Таксист все-таки решился позвонить в диспетчерскую. Почти сразу после того, как он это сделал, в его такси сел пассажир, и водитель, пожелав мне через открытое окошко удачи, уехал.

Я не знала, как поступить: то ли спрятаться, чтобы меня не обнаружили Лили и Грета, то ли встать на видном месте на случай, если сюда приедет отец Вероники. В конце концов я решила укрыться за входной дверью какого-то банка, за которой находилась еще одна дверь, причем пространство между этими двумя дверьми было таким большим, что там могли бы лечь спать на полу сразу несколько бездомных. Лили с мамой, возможно, уже проехали по этой площади на своем «мерседесе» и увидели меня, но мне не оставалось ничего другого, кроме как ждать и надеяться, что Даниэль захочет мне помочь. Его, наверное, тоже мучают сомнения, отец он мне или нет, а если они его мучают, то его пригонит сюда любопытство. Но если он все-таки не приедет? Мне придется поразмыслить над тем, где я проведу ночь. Я могла бы поехать домой к родителям Паскуаля и объяснить им, в какой ситуации я оказалась, однако Лили рано или поздно может прийти в голову, что я обратилась именно к ним, и тогда мне придется от них уйти, потому что Лили умеет убеждать людей в своей правоте и вообще она хитрая. Кроме того, она — моя бабушка, и вряд ли кто-то поверит, что бабушка желает своей внучке зла.