Лабиринт миров - Евгений Гуляковский

— Думайте. Но не слишком долго. Мы заинтересованы в том, чтобы вы немедленно приступили к работе.

— Дайте мне пару дней. Кроме того, мне нужно ваше разрешение на общение со всеми членами команды. Я даже с собственной женой не могу увидеться.

— С женой? Мне никто не говорил, что одна из этих женщин ваша жена! Которая именно?

— Ксения. Блондинка.

— Но ведь она…

— Вторая доза голубого наркотика? Я знаю. Тем не менее она вернулась, остальное для меня не имеет значения.

Что-то в лице Каминова заставило Лосева насторожиться.

— С ней что-то не так? В чем дело, доктор?

— Ну… Мы не знали, что она ваша жена. Она ничего не сказала… Ее выносливость к наркотику выше всех известных нам пределов, мы хотели установить, на каком уровне…

— Вы хотите сказать, что ввели ей еще одну дозу «голубого грома»?!

Лосеву показалось, что комната в его глазах завертелась, лицо Каминова то приближалось, то удалялось. Наконец ему удалось обуздать собственный гнев настолько, что он вновь стал способен управлять собой.

Лосев приблизился к Каминову вплотную, и неожиданно тот понял, что никакая охрана ему уже не поможет, что этот человек сейчас его убьет.

— Так что вы с ней сделали, доктор? Что произошло? — Сейчас голос Лосева звучал совсем тихо, почти на грани шепота, и от этого казался еще страшнее.

— После того, как… После ввода наркотика… Она исчезла… Этого не должно было случиться! Переход возможен только при первой дозе, очень редко при второй, но при третьей…

— Правильно. При третьей дозе человек становиться зомбитом. Так вы это хотели с ней сделать?

— Нет! Что вы! Я надеялся… Мы все надеялись, что эксперимент завершится благополучно!

— И подопытные кролики не будут возражать, даже если вы их превратите в зомбитов. Да и стоит ли их спрашивать? Они ведь уже почти не люди! Цвет нашей крови отличается от вашей. — Лосев взял со стола декоративный костяной нож оцарапал им свою руку и показал Каминову. — Видите, у меня голубая. А у вас? Могу я посмотреть на вашу?

— Нет! Я не хочу!

— Конечно, вы не хотите. А ее вы спросили? Она хотела уходить навсегда?

Он сделал всего одно, почти неуловимое движеяие, и костяной нож вспорол сонную артерию Каминова. Кровь хлынула фонтаном, и когда входная дверь рухнула от ударов снаружи, Каминов медленно опустился на колени, а затем упал лицом на ковер.

Привязанный к койке психонализатора, Лосев с улыбкой наблюдал за тем, как два ассистента настраивают аппарат.

Вся его эскапада не имела значения. Ничто уже не имело значения в этом проклятом мире, даже его жизнь.

Когда до начала сканирования оставалось пять минут, над госпиталем появилась шестерка тяжелых армейских каров, и здание содрогнулось от рева мощных моторов.

Павловский и Лосев сидели вдвоем в просторном кабинете командующего.

Лосева перевезли на остров Белый сразу же, как только операция по захвату госпиталя двумя секстетами дезов была завершена. До последнего момента он толком не знал, что, собственно, происходит.

Павловский постарел за те два года, что они не виделись. Появились новые морщины и новая седина, только в глазах остался прежний, тщательно скрываемый от подчиненных озорной блеск.

— Затянулась твоя командировка, — сказал Павловский, разглядывая Лосева столь же внимательно. — Мне доложили о твоей жене… Извини, что мы опоздали. Слишком много развелось всякой сволочи. Они как стервятники слетаются отовсюду, как только чуют несчастье.

Каждый раз, когда кто-то пытался заводить раз говор о Ксении, Лосев обрывал собеседника. Слишком сильная боль скрывалась под его внешним спокойствием. Но сейчас, неожиданно для себя самого, он сказал:

— Я и сам не знал, как много для меня значил этот человек. Только когда теряешь что-то дорогое, начинаешь понимать…

— Я знаю…

Они надолго замолчали. На столе вспыхивали и гасли экраны срочной связи, загорались красные лампочки экстренных вызовов, шелестел динамик селектора, через который кто-то настойчиво пытался прорваться к командующему. Но они продолжали молчать, словно время потеряло для этих людей всякое значение.

— Что ты теперь собираешься делать? Останешься в управлении или уйдешь искать свою Ксению? Мне бы не хотелось терять своего лучшего сотрудника… — наконец сказал Павловский, и было видно, как нелегко ему давались эти слова.

— Уйду, наверно. Но не сейчас. В зоне страшновато. Гибнут ни в чем не повинные люди. Уходят навсегда те, кто не хотел уходить. Кто-то же должен хотя бы пытаться остановить все это.

— И ты знаешь, как это сделать?

— Нет, конечно. Но нельзя прекращать попыток.

— Я внимательно изучил твой отчет. Он производит двойственное впечатление. Там очень много фактического материала. Пожалуй, даже слишком много. Он заслоняет перспективу. И нет выводов. Раньше в твоих отчетах четко прослеживалась программа дальнейших действий. Именно за это я их ценил, но сейчас этого нет. Вот, например, эта история с твоим двойником…

Павловский включил экран инфора, и по нему быстро побежали сверху вниз страницы отчета Лосева.

Лирическая часть кончилась, начинался предельно четкий деловой разговор, и Лосев про себя удовлетворенно усмехнулся, сразу же узнав под внешней «начальственной» личиной командующего прежнего своего начальника.

Неожиданно на столе перед Павловским замигал еще один красный огонек, намного ярче всех остальных.

— Извини. Есть один человек, который имеет право связаться со мной в любое время, как бы я ни был занят. — Павловский включил вифон, и над столом в обрамлении туманной дымки, скрывающей детали помещения, в котором находился этот человек, появилось лицо академика Вакенберга. Его глаза возбужденно блестели, и сразу же, без всякого предисловия, не обратив ни малейшего внимания на Лосева, он выпалил:

— Мы нашли ключ!

— Ключ к коду? Но вы говорили, что это невозможно! Что это не человеческий язык и у вас нет никаких аналогов!

Для любого непосвященного это был набор ничего не значащих фраз, но Лосев вдруг почувствовал, как пустота вздохнула и перед ним словно открылась бездонная пропасть.

Такого ощущения он не испытывал ни разу. В нем не было слов. Слов человеческого языка оказалось для этого недостаточно. С трудом справившись с этим, незаметным для остальных, внутренним взрывом информации, он спросил, с трудом шевеля губами:

— Речь идет о ноже Егорова? Командующий и академик оба с недоумением уставились на него.

— Как ты мог догадаться?

— Я ведь читал отчет Егорова.

— Но ты не знал, что нож найден!