Чужак - Стивен Кинг

Кто-то зашевелился в кровати слева от Джека. У него даже мелькнула мысль, что он, наверное, привел домой ту длинноногую симпатичную барменшу из «Шорти». Но нет. Домой он приехал один. Такая красивая молодая девчонка не стала бы связываться с Джеком Хоскинсом. Для нее он был просто не в меру упитанным сорокалетним пьяницей, у которого явно не в порядке с…

Он посмотрел влево. Женщиной в постели была его мать. Он узнал ее лишь по черепаховой заколке, еле державшейся на остатках волос. С этой же заколкой она лежала в гробу. В морге ей сделали макияж, превратили ее лицо в личико восковой куклы, хотя в целом это смотрелось не так уж и плохо. Сейчас у нее почти не осталось лица: просто череп в лохмотьях гниющей кожи. Ее ночная рубашка прилипла к телу, потому что промокла от гноя. Над ней витал запах тухлого мяса. Джек хотел закричать и не смог.

– Этот рак поджидает тебя, сынок, – сказала она. Он слышал, как щелкают ее зубы. Видел, как щелкают ее зубы, потому что у нее не было губ. – Он пожирает тебя изнутри. Тот человек еще может забрать его, но лучше не медлить, иначе будет поздно. И тогда даже он будет бессилен. Ему нужно, чтобы ты кое-что для него сделал. Ты же сделаешь, да?

– Да, – прошептал Хоскинс. – Все, что угодно.

– Тогда слушай внимательно.

Джек Хоскинс слушал очень внимательно.

10

Перед фильмом, который поставила Холли, не было заставки с уведомлением об авторских правах, что совершенно не удивило Ральфа. Кого интересовали авторские права на такое старье и к тому же откровенную муть? Музыка – гремучая смесь плачущих скрипок и раздражающе бодрых аккордеонов а-ля нортенья. Картинка вся исцарапана, словно на заезженной пленке, которая явно хранилась не в лучших условиях.

Неужели я это смотрю? – подумал Ральф. Дурдом.

Но Марси Мейтленд и его собственная жена смотрели на экран с сосредоточенностью примерных студенток, готовящихся к последнему экзамену, да и все остальные, хоть и не столь поглощенные действом, тоже не отрывали глаз. Юн Сабло даже слегка улыбался. И это была не скептическая улыбочка человека, которого заставляют смотреть всякую ерунду, а мечтательная улыбка взрослого, погруженного в воспоминания о детстве.

Фильм начинался со сцены на ночной улице, где работали только какие-то сомнительные заведения: то ли бары, то ли публичные дома, то ли и то и другое. Камера держала в фокусе красивую женщину в платье с глубоким вырезом. Женщина шла по улице, ведя за руку дочку лет четырех. Возможно, эта ночная прогулка по злачным кварталам вместе с ребенком, которому давно пора спать, объяснялась по ходу фильма, но Ральф и остальные до этого объяснения не досмотрели.

Какой-то пьяный мужчина попытался заступить женщине дорогу, и пока губами он говорил одно, актер английской озвучки произнес: «Эй, красотка, пойдешь со мной?» – с ярко выраженным мексиканским акцентом, как у Спиди Гонзалеса. Женщина оттолкнула его и пошла дальше. Из темного переулка на сумрачном пятачке между двумя фонарями ей навстречу вынырнул некто в длинном черном плаще, позаимствованном прямиком из фильмов о Дракуле. В одной руке он держал большой черный мешок. Незнакомец схватил девочку и побежал. Мать закричала и бросилась за ним. Она догнала его у следующего фонаря и вцепилась в мешок. Негодяй обернулся, и фонарь высветил его лицо. Оказалось, что это мужчина вполне заурядной наружности, немолодой, но и не совсем старый, со шрамом на лбу.

Мистер Черный Плащ оскалился, показав накладные клыки. Женщина отшатнулась и вскинула руки, не как охваченная ужасом мать, а скорее как оперная примадонна, приступившая к арии Кармен. Похититель набросил полу плаща на оцепеневшего ребенка, и в этот момент из ближайшего бара вышел мужчина, произнесший все с тем же кошмарным акцентом Спиди Гонзалеса:

– Профессор Эспиноза! Какая встреча! Позвольте угостить вас стаканчиком!

В следующей сцене мать приходит в городской морг (EL DEPOSITO DE CADAVERES, – написано на матовой стеклянной двери) и вполне предсказуемо бьется в наигранной истерике, когда сотрудник морга поднимает простыню, под которой лежит предположительно изувеченное тело похищенной девочки. Дальше идет арест человека со шрамом, оказавшегося почтенным преподавателем местного университета.

Потом суд, наверное, самый стремительный в истории кинематографа. Мать дала показания; показания дали и двое с акцентом Спиди Гонзалеса, включая того, кто предлагал угостить профессора выпивкой. Суд удалился на совещание. Все вполне предсказуемо, не считая одной сюрреалистично-бредовой детали: на заднем ряду в зале суда сидели пять женщин в костюмах супергероев и причудливых масках. Никто – в том числе судья, – кажется, не счел такой маскарад неуместным.

Суд вернулся и огласил приговор: профессор Эспиноза виновен в убийстве с особой жестокостью. Профессор виновато склонил голову. Одна из женщин в причудливой маске вскочила на ноги и объявила:

– Это ошибка! Профессор Эспиноза никогда не причинил бы вреда ребенку!

– Но я его видела! – крикнула мать. – В этот раз ты ошиблась, Розита!

Женщины в костюмах супергероев дружно поднялись и вышли из зала суда, стуча высокими каблуками. Смена кадра: веревочная петля крупным планом. Камера отъезжает, и на экране возникает виселица на эшафоте, окруженном толпой зевак. Профессора Эспинозу заводят на эшафот и надевают ему на шею петлю. Его взгляд прикован к человеку в монашеской рясе с капюшоном на дальнем краю толпы. У ног монаха, обутых в сандалии, лежит большой черный мешок.

Дурацкий фильм, отвратительно снятый. Но по спине Ральфа все равно побежали мурашки, и когда Дженни притронулась к его руке, он накрыл ее руку ладонью. Он точно знал, что сейчас будет в фильме. Монах откинул капюшон, открывая лицо – лицо профессора Эспинозы со шрамом на лбу. Он ухмыльнулся, показав идиотские пластиковые клыки… указал пальцем на свой мешок… и рассмеялся.

– Вот он! – закричал настоящий профессор на эшафоте. – Вот он, там!

Толпа обернулась, но человек с черным мешком исчез. Эспинозе тоже достался черный мешок: его надели ему на голову. Профессор кричал из-под черной ткани:

– Монстр! Монстр! Мон…

У него под ногами открылся люк, и тело несчастного ухнуло вниз.

В следующей сцене женщины в масках гнались за лжемонахом по каким-то крышам, и тут Холли нажала паузу.

– Двадцать пять лет назад я видела этот фильм на испанском с английскими субтитрами, – сказала она. – В оригинале профессор кричал в самом конце: Эль Куко, Эль Куко.

– Ну да, – кивнул Юн. – Господи, в последний раз я смотрел фильмы о luchadoras еще в детстве. Их было много, не меньше дюжины. – Он рассеянно огляделся, словно только что проснулся. – Las luchadoras – девушки-борцы. А эта Розита, их главная, была знаменитостью. Вы бы видели ее без маски. Ay caramba[16]. – Он тряхнул рукой, будто притронулся к чему-то горячему.