Новиков-Прибой - Людмила Анисарова

Когда Новиков-Прибой и Арамилев возвращались из Курска, в купе с ними оказался седовласый толстяк, который, немного подремав на своей верхней полке, проснулся и, видимо, заскучав, вдруг увидел на столике книгу «Женщина в море». Попросил посмотреть. Арамилев протянул ему книжку: пожалуйста!

Попутчик с полчаса листал книгу молча, а потом дал волю эмоциям: «Вот прохвост! Ну и чёртов сын!»

— Кого это он так величает? — поинтересовался потихоньку Алексей Силыч у друга. Тот переадресовал вопрос читателю, который взглянул на обложку и ответил:

— Новикова-Прибоя! Вот ведь дьявол полосатый!

Алексей Силыч заинтересовался, Арамилев — смутился.

— Да как же, — объяснил пассажир, — я вообще книжек не читаю. Некогда, да и скучно. А этот так написал, что сразу взял за душу. Уж больно занозисто пишет, прохвост. Вы уж позвольте дочитать.

Во время поездки в Белгород в феврале 1941 года вместе с Перегудовым Новиков-Прибой встретился с семьёй, где пятилетнюю девочку отец, большой поклонник Новикова-Прибоя, переименовал в… Цусиму. Уже зная об этом факте, Новиков-Прибой привёз своей «крестнице» из Москвы большую куклу. Когда семья пришла в гостиницу к писателю, он поднял на руки и расцеловал девочку: «Здравствуй, здравствуй, Цусимочка!»

Вспоминая о пребывании Новикова-Прибоя в Белгороде, Г. Степанов рассказывает, как тот с Перегудовым долго не могли пробиться к центральному входу городского театра, такая огромная там была толпа. И они в поисках служебного входа отправились в узкий переулок, огибая большое здание. Найти нужный подъезд им помогла толпа поменьше. Уж здесь им пришлось представиться, чтобы их пропустили побыстрее.

В Белгороде корреспондент спросил Новикова-Прибоя, кого из современных писателей он больше всего любит.

— Я люблю художников, — ответил Алексей Силыч. — А таковыми в наше время являются Сергеев-Ценский, Шолохов и Шишков!

С Шолоховым Алексею Силычу довелось общаться немного, но он всегда говорил о нём с нескрываемым удовольствием и восхищением:

— Ух, весёлый он! Ехали мы по Ярославскому шоссе, так он то и дело останавливал машину. Ловко затевал разговоры со встречными женщинами. Весело с ним было. Юмор у него природный. Его «Тихий Дон» и «Поднятая целина» века переживут. Смелый художник, не отступал ни на шаг от жизненной правды.

— Я не люблю писателей, — частенько повторял Новиков-Прибой, — которые стараются озадачить читателя заумными метафорами и сравнениями. Ну, какой собачий нюх надо иметь, чтобы написать: «От бёдер женщины пахло парным молоком и мёдом» или «Земля пахла кисло, как солдатка на рассвете».

Совсем зло издевался Алексей Силыч над такой фразой: «Дверь приоткрылась, и сквозь неё просочилась капля лысины».

— Чепуха несусветная! — возмущался он.

В Белгороде Новиков-Прибой пробыл шесть дней.

Находясь вне дома, он, как правило, ничего не писал, однако, где бы ни был, в семь утра уже был на ногах. «Эту привычку вставать рано, — рассказывал он Степанову, — я перенял у Горького. Бывало, на всю ночь затянется какое-нибудь литературное бдение, а рано утром Алексей Максимович, как ни в чём не бывало, умытый, одетый — за письменным столом. Этой привычке работать по утрам он не изменял никогда».

15 марта 1941 года Постановлением Совета народных комиссаров СССР впервые были присуждены Сталинские премии за выдающиеся работы в области искусства и литературы.

В прозе первую премию получили А. Н. Толстой («Пётр I»), М. А. Шолохов («Тихий Дон») и С. Н. Сергеев-Ценский («Севастопольская страда»), вторую — Л. Киачели («Гвади Бигва»), А. С. Новиков-Прибой (вторая книга романа «Цусима»).

Весной 1941 года Алексей Силыч Новиков-Прибой, вдохновлённый высокой наградой, как никогда много встречается с читателями.

13 июня 1941 года в Москве послу Германии в СССР был вручён текст сообщения ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между двумя странами. Этот текст был опубликован на следующий день: «По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на Советский Союз лишены всякой почвы».

22 июня в 12 часов 15 минут по радио с сообщением о нападении Германии на Советский Союз выступил нарком иностранных дел В. М. Молотов.

В наше время слова знаменитого обращения к согражданам звучат хрестоматийно: мы помним их по многим фильмам о войне. Но при этом они ничуть не утрачивают силы воздействия на сознание любого человека, родившегося и выросшего в Советском Союзе. Они возвращают генетическую память в тот страшный день, потрясая неотвратимостью случившегося, мобилизуя волю к победе, вдыхая веру в неё и силы, которых потребуется так много…

Вся семья Новиковых (кроме Анатолия, которого в апреле забрали на переподготовку), собравшись в большой комнате, замерла, слушая по радио выступление Молотова.

И только шестилетняя Иришка не разделяла всеобщей тревоги. Она недавно научилась прыгать через скакалку, и ей очень хотелось, чтобы все видели, как у неё это здорово получается. И вдруг отец, всегда такой ласковый с ней, резко сказал: «Перестань! Война!» Она поняла, что случилось что-то страшное, подбежала к матери, прижалась к ней и заплакала.

Уже 23 июня в Москве появился первый военный плакат, созданный Кукрыниксами: на нём был изображён красноармеец, пронзающий штыком Гитлера. У военкоматов выстраивались длинные очереди: не дожидаясь повесток, военнообязанные спешили на защиту родины. Не счесть было и добровольцев обоего пола и разного возраста. Сразу же начали проводиться учения по противовоздушной обороне, установилось дежурство на крышах домов…

27 июня 1941 года в «Правде» была опубликована первая статья Новикова-Прибоя, посвящённая борьбе советского народа против гитлеровцев, она называлась «Воля к победе».

Враг стремительно продвигался вперёд. В первые же дни войны началась эвакуация граждан, о чём Михаил Пришвин 6 июля записал в своём дневнике: «Москва и Ленинград потихоньку эвакуируются, и уверенно никто не скажет, что Москва не будет взята немцами. Но всякий знает, что Россия останется неразбитой страной и без Москвы».