Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

А вот уж где дела с выборами немного не заладились, так это на постах второго пояса обороны. Еще накануне выборов «духи» крепко обстреляли практически все посты. Больше всего досталось, как обычно, четырем самым отдаленным царандоевским постам – с шестого по девятый, с которыми двухсторонняя связь поддерживалась только по радио. Уже почти неделю «духи» блокировали эти посты, не давая возможности подвезти к ним ни боеприпасы, ни продукты питания. Военнослужащие, оказавшиеся заложниками ситуации, начали бузить. На седьмом посту такая буза едва не закончилась гибелью командира, в которого один сарбоз выстрелил из автомата. Пуля раздробила кость руки офицера, и потребовалась его срочная госпитализация. Самого виновника инцидента посадили в «зинданан», где он и просидел до следующего дня, пока пост не был разблокирован силами двух оперативных батальонов, прибывших накануне в Кандагар из северных провинций.

Операцией по разблокировке постов руководил замкомандующего царандоем Алим. Дабы поднять боевой дух у «прикомандированных», он прихватил с собой несколько своих бывших подчиненных из опербата. Алим пошел по «проторенной дорожке» и выдвижение колонны на посты осуществил в ночное время суток. Но, в отличие от нашего ночного рейда в январе, его ночная вылазка оказалась менее удачной. О том, что происходило в ту ночь и следующий день в «зеленке», можно было судить по потерям со стороны царандоевцев. В общей сложности погибли шесть военнослужащих и до полутора десятка получили ранения различной тяжести. Двое раненых позже скончались в военном госпитале. Под жесточайшим обстрелом «духов» Алиму удалось прорваться со своими подчиненными только до седьмого поста. На нем были выгружены все боеприпасы и запасы продовольствия, предназначенные в том числе и восьмому и девятому постам. Как они потом туда попали, оставалось только догадываться.

По ходу выполнения своей «освободительной» миссии Алим доставил на посты избирательные бюллетени и переносную урну. В принципе, он этого мог и не делать, поскольку его практически никто не контролировал и было просто заполнить все бюллетени собственноручно, не выходя из своего кабинета, запихав их потом в ту самую урну. Но Алим был исполнительным воякой и поэтому сделал все именно так, как было поручено партийным руководством провинции. Урна, доверху наполненная заполненными бюллетенями, была доставлена в Кандагар за час до окончания выборов. Пока члены избиркома подсчитывали результаты голосования на семи царандоевских постах второго пояса обороны, доставленные с места боев раненые военнослужащие размещались в военном госпитале. Там же из досок от артиллерийских ящиков сколачивались гробы для солдат, погибших в том жестоком бою.

Жизнь шла своим чередом. Одни в этой обыденности боролись за власть, другие за эту самую власть расплачивались собственными жизнями.

17 апреля для меня стало весьма примечательным днем, поскольку именно в этот день в Кандагар вернулся Михалыч. Еще накануне из Кабула поступила шифровка, в которой был изложен приказ по Представительству о назначении его старшим оперативным сотрудником Представительства МВД СССР при Управлении царандоя в Кандагаре.

Для меня эта новость была радостной вдвойне. Наконец-то заканчивались мои мучения, связанные с затянувшимся пребыванием в должности и. о. По крайней мере, я теперь смогу полноценно заниматься своей непосредственной работой в спецотделе, которую, если честно говорить, за последние месяцы немного подзапустил. Все эти плановые и внеплановые выезды на совещания в Бригаду, участие чуть ли не в еженедельных джиласах в губернаторстве, протирание штанов на заседаниях Военного совета и Совета обороны провинции мне порядком надоели. Наконец-то я займусь живой работой, связанной с реализацией материалов оперативных разработок. В этом отношении от меня пользы будет намного больше, нежели быть «смотрящим» в советническом коллективе, своеобразным сдерживающим фактором в весьма непростых взаимоотношениях между самими советниками, а также между ними и подсоветными. И вообще, по всем установленным меркам, я уже третий месяц ходил в «дедах» и мне пора было готовиться к «лежке», – так сказать, принимать повышенные меры безопасности по обеспечению сохранности собственной персоны. Все уважающие себя советники-дембеля к этому приступали за полгода до окончания срока командировки, а я все бегал по городу и «зеленке» в поисках приключений на свою задницу.

Михалыч прилетел примерно к обеду, и встречать его пришлось мне самому. По стечению обстоятельств, на тот момент я находился по делам службы в Бригаде и на обратном пути заскочил в аэропорт. Обратил внимание, что февральский загар с его лица бесследно исчез. Вот что значат русские морозы – все отбеливают.

Обнялись, разговорились.

В первый момент Михалыч вел себя несколько смущенно, что было так неестественно для его персоны. Причину такого поведения я понял сразу, как только он начал разговор о своем назначении на должность старшего советника. Не знаю почему, но он посчитал, что я его назначение воспринял, как какую-то подставу или «подсидку» с его стороны. Меня это здорово развеселило, и, дружески похлопав по плечу, успокоил его:

– Михалыч, дорогой! Да ты не знаешь, как я рад тому, что на эту должность назначили именно тебя, а не прислали какого-нибудь проштрафившегося говнюка из Представительства. Наконец-то и я смогу вплотную заняться своими делами и своими подсоветными. Твое назначение, лично для меня, что гора с плеч. Да ты и сам подумай, ну разве может целый полковник ходить в подчиненных у капитана? Не по уму все это, и уж тем более не по совести. Я готов работать под твоим чутким руководством, даже не задумываясь о том, что это хоть как-то повлияет на мой авторитет среди советников и подсоветной стороны. Ведь я же не был официально назначен на должность старшего советника, а стало быть, ничего не потерял. Денег за и. о. мне тоже никто не доплачивал. Так что успокойся, все будет хоккей.

– Ну, спасибо, дорогой, успокоил ты меня, – заулыбался Михалыч. – А то я все думал, как ты отреагируешь на все это, не обидишься ли.

– Да ты что, какие такие обиды. Вместе в одном дерьме купаемся и дальше будем купаться. Тебе сейчас намного трудней придется, поскольку вся эта хрень очень даже скоро начнет подходить к своему логическому завершению. Одно дело нарисоваться здесь, и совсем другое, сверкая пятками, улепетывать отсюда «нах хауз». Кто знает, какой еще фортель напоследок выкинут «духи». Да и подсоветная сторона уже «мурзится» да косится, мол, бросаем мы их на произвол судьбы. Эти тоже могут под занавес подсуропить какую-нибудь такую бяку, что мало не покажется.

– Полностью с тобой согласен, – поддакнул Михалыч. – Я сегодня вечерком подробно расскажу, какие на сей счет веяния в Кабуле. Однозначно, ничего путевого. Как там дома-то дела?

– Да дома дела нормальные. Борщец там тебя сейчас дожидается. Из свежей свининки, да со сметанкой. Олег кошеварил.

– Во-о, класс! А то я с этим перелетом со вчерашнего вечера ничего не жрамши. Пару «Марусек» вот везу, а жрачки ну совсем никакой. Все, что было из московской закуси, все с мужиками в «Беркуте» оприходовали, пока своего вылета дожидался. Так что уж не обессудьте.