Иной 1941. От границы до Ленинграда - Алексей Исаев

Стабилизация фронта под Ленинградом не сулила ни той, ни другой стороне ничего хорошего. В крайне неблагоприятной для активных боевых действий местности были задействованы сильные и хорошо подготовленные соединения. Помимо высвобождения сил, захват Ленинграда отдал бы в руки немецкого командования крупный порт, позволивший существенно облегчить снабжение немецких войск в северном и центральном секторах советско-германского фронта. В свою очередь, оказавшийся в кольце блокады 2,5-миллионный город вынуждал советское командование проводить деблокирующие наступательные операции, несмотря на труднодоступную местность и сложности снабжения.

Крейсер «Киров»

Потери войск Северного (с 23 августа 1941 г. — Ленинградского) и Северо-Западного фронтов в Ленинградской оборонительной операции 10 июля — 30 сентября были относительно невелики по масштабам 1941 г. Безвозвратные потери составили 214 078 человек, санитарные — 130 848 человек, общие — 344 926 человек.

Согласно немецким донесениям-«десятидневкам», за период с 20 июля по 30 сентября 1941 г. потери 4-й танковой группы, 16-й и 18-й армий группы армий «Север» составили 110 397 человек, в том числе 25 937 человек убитыми и пропавшими без вести. Следует отметить, что «десятидневки» учитывали только «кровавые» потери, т. е. в них не входили потери заболевшими. Эти данные в целом коррелируют с другими документами группы армий «Север». Так, согласно донесению, в которое вошли данные по 1, 58, 61, 93, 96, 121, 122, 217, 254, 269-й пехотным дивизиям и дивизии СС «Полицай», их общие потери с начала кампании до 15 сентября составили 58 735 человек[422]. Рекордсменом была 121-я пехотная дивизия, потерявшая почти 6723 человека. Штурмовавшая Лиепаю 291-я пехотная дивизия — 5742 человека. «Полицай», несмотря на недолгое пребывание на фронте (с 3 августа), потерял 4734 человека. «Десятидневки» позволяют нам оценить соотношение общих потерь сторон в сражении за Ленинград как 1:2,5–1:3. Соотношение безвозвратных потерь хуже и составляет примерно 1:7–1:8. Соотношение потерь не блестящее, но объяснимое с точки зрения общей обстановки.

Традиционно при обсуждении тех или иных событий войны возникает сакраментальный вопрос: «Кто виноват?» Кто виноват в том, что была оставлена территория Прибалтики? Кто виноват в потерях техники? Кто виноват в разгроме буквально за несколько дней 34-й армии? Кто виноват, что Ленинград оказался блокирован на долгие 500 дней? Таких вопросов много, и, к сожалению, имеет место практика начинать поиски ответов в рядах командования фронтов и армий, а то и высшего руководства страны. Нельзя, конечно, сказать, что эти поиски ответов и виновных безосновательны. Однако почему-то постоянно забывают, что на войне главный виновник происходящих катастроф — это противник. Именно активные действия противника, атаки и наступления его дивизий и корпусов приводят к негативным последствиям. Поэтому первый и очевидный ответ на вышеперечисленные вопросы будет «Противник». То есть в установлении блокады Ленинграда «виновата» группа армий «Север». Если сформулировать корректнее, то оставление Прибалтики и блокада Ленинграда было следствием действий войск группы армий «Север» (вместе с финскими войсками). У фон Лееба было изначально вполне достаточно сил для решения задачи завоевания Прибалтики и прорыва к Ленинграду. В августе и до середины сентября 1941 г. группа армий «Север» действовала в усиленном составе, получив ценные подвижные соединения из группы армий «Центр». Верно, кстати говоря, и обратное: невыполнение группой армий «Север» поставленных в «Барбароссе» задач есть прежде всего следствие действий советской стороны.

Также следует принимать как данность постоянство ошибок во вскрытии ближайших и долгосрочных планов противника. Выше читатель имел возможность неоднократно убедиться в ограниченности возможностей разведки. Сплошь и рядом допускались совершенно чудовищные ошибки и просчеты. Это и запоздалое вскрытие появления на фронте XXXIX танкового корпуса, и недооценка красногвардейского направления в августе 1941 г., и многое другое. Однако нельзя не признать, что они были объективно обусловлены. Их нельзя назвать в качестве однозначного промаха штаба фронта. Такие ошибки были типичными для войны, причем для обеих сторон. Опять же, безошибочность ведения операций кем-либо является однозначной утопией. Ошибки допускают все. Даже в успешных операциях обеих сторон можно найти промахи и шероховатости.

Поэтому вопрос нужно ставить в другой форме. В какой мере принятые советским командованием контрмеры уменьшили масштабы катастрофы? Как соотносится эффективность этих контрмер с имевшимися в распоряжении Ф. И. Кузнецова, П. П. Собенникова, М. М. Попова и К. Е. Ворошилова силами? В какой мере принятая ими стратегия отвечала задаче нанести максимально возможный ущерб противнику и в максимальной степени помешать осуществлению его планов?

Прежде всего, необходимо сказать, что залогом успеха в срыве планов противника на Северо-Западном направлении, так же как и на других направлениях, стала «перманентная мобилизация». Проще говоря, формирование новых соединений на замену выбывающим в ходе боев на границе вразрез с предвоенным мобилизационным планом (МП-41). Упрежденные в мобилизации и развертывании войска в Прибалтике и на старой границе оказывали сопротивление с целью выигрыша времени на формирование новых соединений. Неповторимые черты «перманентной мобилизации» в Ленинграде придало формирование армии народного ополчения (ЛАНО). По большому счету, это было дублирование уже работающей системы формирования новых «двухсотых» и «трехсотых» стрелковых дивизий. Сильная ленинградская промышленность и вообще запасы округа, на который опиралась «колыбель революции», обусловили хорошую укомплектованность формируемых ДНО. При этом промышленные рабочие были достаточно высокообразованным и мотивированным контингентом призывного состава. Уровень образования и, соответственно, уровень абстрактного мышления делали их неплохими солдатами с точки зрения индивидуальных качеств бойца и младшего командира. Это достаточно ярко продемонстрировала 2-я ДНО, результативно противостоявшая немецким подвижным соединениям. Боеспособность ополченцев 2-й ДНО оказалась на уровне курсантов ленинградского пехотного училища. Причем речь здесь даже не об отбитых в июле Юрках, а о действиях в обороне в августе 1941 г., когда 6-я танковая дивизия провалила вскрытие плацдарма на Луге, не сумев сломить ополченцев. Разумеется, дополнительным условием здесь стало поэтапное втягивание в боевые действия. Ополченцы 2-й ДНО смогли обтереться на фронте и получить боевой опыт в ходе оперативной паузы с 20-х чисел июля до начала августа 1941 г. Бойцы 1-й гвардейской ДНО такой возможности не получили и были попросту рассеяны ударами немецких танковых дивизий.

Еще одним персонажем боев в Прибалтике, на дальних и ближних подступах к Ленинграду был Клим Ворошилов. Точнее будет сказать, «Клим Ворошилов» — танк КВ. Тяжелые танки ленинградского Кировского завода активно использовались на Северо-Западном направлении. «Тяжелейшие» и «52-тонные танки» с завидной регулярностью упоминаются в немецких документах. «Неуязвимость» их, конечно же, в сильной степени преувеличена. Ни о какой «остановке танковой группы одним танком» речи не было. Уже в ходе их первого боевого применения под Расейняем немцы так или иначе справились с 29 КВ-1 и КВ-2. Однако борьба с танками КВ была затруднена, и они доставили немцам немало хлопот в ходе их продвижения на Ленинград.