Прохоровка. Без грифа секретности. - Лев Николаевич Лопуховский

О том, что Манштейн не отказался от своего плана по окружению и разгрому 5-й гв. ТА, свидетельствует ориентировка Г. Гота, полученная штабом 2-го тк СС в 22.45 12 июля:

«1. Танковая армия намерена продолжать 13 июля сражение за расширение флангов, удерживая по фронту захваченные рубежи.

2. 2 тк СС после перегруппировки тотчас же основными силами переходит в охватывающее наступление по северному берегу Пcла против стоящих в районе Прохоровки танковых соединений. Наступление в восточном направлении с участка Беленихино и севернее продолжать лишь тогда, когда окружение станет фактом»{396}.

Однако еще 11 июля командование вермахта, узнав о наступлении войск Западного и Брянского фронтов (разведку боем, предпринятую на широком фронте, оно приняло за начало наступления), сделало вывод: «Ввиду того, что быстрого успеха достичь невозможно, сейчас может идти речь лишь о том, чтобы при возможно меньших собственных потерях нанести наибольший ущерб противнику»{397}.

Начавшееся 12 июля решительное наступление двух советских фронтов и наличие в полосе Воронежского фронта крупных резервов поставили перед гитлеровским командованием вопрос о целесообразности продолжения операции «Цитадель». Для его решения в ставку Гитлера 13 июля были вызваны командующие группами армий «Юг» и «Центр». На совещании Гитлер сообщил им о том, что операцию необходимо прекратить. Он также запретил вводить в сражение 24-й тк, так как к этому времени уже стало известно о подготовке советского Южного фронта к наступлению против немецкой 1-й танковой армии. Тем самым создавалась серьезная угроза южному флангу ГА «Юг».

В итоге противник перешел к обороне перед всем Воронежским фронтом, за исключением полосы обороны 69-й армии, где Манштейн решил провести операцию с ограниченной целью. Задача 2-го тк СС на 13 июля была изменена: вместо наступления против танковых соединений русских у Прохоровки главной целью ставится окружение и разгром соединений, оборонявшихся в междуречье рек Липовый Донец и Северский Донец.

13 июля Василевский в своем докладе в Ставку сделал вывод, что «противник перенес направление главного удара несколько восточнее — на прохоровское направление и вспомогательный удар продолжает наносить со стороны Мелихово на Ржавец и далее на Прохоровку, где он, по-видимому, имеет намерение объединить свои удары.

Не исключено, что противник попытается нанести удар в направлении Лучки, Шахово и далее на север. Мероприятия по отражению этого удара намечены»{398}. Доложив, что противник сосредоточил в районе Покровка — Яковлево не менее 300 танков и что авиация и радиоразведка обнаружили выдвижение танковой и мотодивизии противника в район Белгорода, Василевский и Ватутин просят Сталина усилить фронт:

«Таким образом, противник сосредоточил против Воронежского фронта основную массу своих подвижных соединений. Разгром этих подвижных войск противника означал бы крупное поражение противника.

Однако для разгрома противника нужно срочно создать еще большее превосходство сил, так как имеющихся, как показал опыт боев, сил для решительного окружения и разгрома противника недостаточно. Войска фронта на основных направлениях 13.07.43 г. продолжают наносить контрудары.

Просим:

1. Срочно усилить фронт и передать в наше подчинение 4 гв. танковый корпус Полубоярова и мехкорпус Саломатина.

2. Дать на усиление авиации фронта один штурмовой авиакорпус.

АЛЕКСАНДРОВ ВАТУТИН ХРУЩЕВ»{399}.

Напомним, что фронт в ходе операции уже получил семь корпусов, из них четыре танковых и один механизированный. В ответ на очередную просьбу Ватутина Сталин вместо просимых трех корпусов прислал маршала Г. К. Жукова, видимо, посчитав такую замену равноценной{400}. А если серьезно, Верховный Главнокомандующий ожидал более весомых результатов от ввода в сражение двух армий, в составе которых было свыше 100 тысяч солдат и офицеров и более 700 танков и САУ. Он был явно недоволен развитием событий на Воронежском фронте. Интересно было бы ознакомиться с содержанием переговоров А.М. Василевского с И.В. Сталиным. Почему это Сталин вдруг позвонил Жукову на командный пункт Брянского фронта, войска которого только что перешли в наступление, и приказал ему немедленно вылететь в район Прохоровки, разобраться в обстановке и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов? Ясно, что это было связано с неудачей контрудара фронта и большими потерями 5-й гв. танковой армии.

Заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков прибыл на командный пункт Н.Ф. Ватутина утром 13 июля. Маршалу А.М. Василевскому было приказано отбыть на Южный фронт. Перед его отъездом на КП фронта было проведено совещание, на котором также присутствовал и командующий Степным фронтом И.С. Конев. Была всесторонне рассмотрена обстановка, сложившаяся к исходу 12 июля, и итоги контрудара. «Было решено, — вспоминает Г.К. Жуков, — чтобы добиться лучших условий для контрнаступления фронтов, еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимавшиеся им рубежи в районе Белгорода»{401}.

Но какими силами? Только один 29-й тк потерял 12 июля сгоревшими, подбитыми, подорвавшимися на минах и вышедшими из строя по техническим причинам порядка 170 танков и САУ. В корпусе к 13.00 13 июля в, строю оставался всего 51 танк (из них легких — 31), в 18-м тк — 33 танка, из них легких — 18, во 2-м гв. тк — 80 танков, во 2-м тк — 44, в 5-м гв. мк — 148, в том числе 1 °CАУ. Фактически танковые корпуса, кроме 2-го гв. тк и 5-го гв. мк, могли решать только ограниченные задачи. Чтобы продолжать контрудар, надо было восстановить их боеспособность. По свидетельству командарма, только в первые дни встречного танкового сражения (позднее он уточнит — за первые два дня) ремонтный фонд армии составил около 420 танков, из них 112 имели незначительные повреждения, которые устранялись тут же, и машины возвращались в строй.

О степени доверия к словам П.А. Ротмистрова можно судить по его рассказу о ночи с 12 на 13 июля: «Противник вел себя как-то странно. В его расположении раздавались взрывы. Потом выяснилось, что немцы подрывали свои подбитые танки, которые нельзя было эвакуировать»{402}.

В словах командарма нет никакой логики: зачем это врагу понадобилось уничтожать свои подбитые танки, да еще в своем расположении? Наоборот, противник стремился уничтожить наши подбитые машины, оставшиеся на его территории и на линии соприкосновения сторон. На этот счет командиры частей и соединений имели строгий приказ командования ГА «Юг» о немедленном уничтожении всех захваченных подбитых танков противника, которые невозможно больше использовать, отремонтировать или эвакуировать, чтобы они снова не попали во вражеские руки. Кстати, Н.С.Хрушев, докладывая 24 июля