90 миль до рая - Владимир Ераносян

Каков он, образ врага-кровопийцы № 1, для простого венесуэльца, кубинца, боливийца, сальвадорского сандиниста и колумбийского повстанца? Карикатурный Дядя Сэм всего лишь рисунок. А бороться даже в мыслях хочется с реальным монстром. Персонаж Сервантеса, сражающийся с ветряными мельницами, слишком жалок, несмотря на всю благость своих целей.

Но в том-то и проблема – у злодея нет постоянного лица. Его образ многолик. Ведь президенты США, по сути, временщики, они лишь топ-менеджеры безликого Императора. Их не получается ненавидеть по-настоящему. Потому что они напоминают обычных людей с их человеческими слабостями, которых пинают почем зря даже дома, невзирая на кажущуюся безграничной власть главы самого могущественного в мире государства.

Вчера злодеем казался Билл, но его сделали посмешищем за то, чему стоило порадоваться. Сегодня сей ускользающий образ вместил в себя бесполый и надрасовый микс комичного кривляки Джорджа и пикинесоподобной гавкалки Кандолизы. А как он будет щурить глаз, гладить козлиную бородку и поправлять цилиндр завтра? А может, это будет вавилонская блудница? Или младенец с ангельским лицом, этакий мировой далай-лама, априори почитаемый как воплощение Живого Бога и подобно Ему одному непогрешимый?

Может, Император, их хозяин, специально наделил марионеток легковесностью, чтобы их решения всегда проходили гладко в Конгрессе и не вызывали неприятия в народе? Все должно быть как в пестром водевиле, как в бродвейском мюзикле. Легко и непринужденно. Провести референдум в чужой стране, объявить ей санкции, осуществить точечную атаку, разбомбить и ввести войска… Это ничуточки не страшно, когда действо идет по телевизору. И никому особо не интересно, что сюжет с увечьями детей и страданиями их родителей срежиссирован глобальной политикой небольшой, но очень могучей кучки кукловодов.

Имена у них, конечно, есть, но они предпочитают не светиться перед презираемыми простолюдинами, довольствуясь славой в кругу себе подобных. Элита. Она-то и есть тот самый Император без лица или змей о семи головах…

Но в недрах простолюдинов раз в век рождается герой. И он отважно бросает вызов превосходящей силе змея…

Люди останавливались перед монументом, пережившим более 130 лет назад шторм у острова Лос-Рокос. Неодушевленный памятник не способен был вместить уверенности и спокойствия героя, но, достигнув берегов родины, он стал символом города, страны и континента.

В отличие от многоголовой гидры у героя всегда есть имя. Его имя – олицетворение свободы, хотя бы мечты о ней. Для венесуэльца это имя Симона Боливара. Он не боялся толпы. Он считал ее своим народом. 13 августа венесуэльцы стекались не к памятнику, они устремлялись к своей надежде и мечте, к своему Боливару. И неважно, что Боливара давно нет. Нельзя убить имя. Нельзя убить дух свободы.

Сегодня они говорили не о нем. Они произносили другие имена. И они готовы были пойти за обладателями этих имен также, как много лет назад венесуэльцы шли за Боливаром.

– Ты веришь, что Фидель умер? – доносилось с разных сторон.

– Буш говорит, ты веришь этим янки? – морщились отвечавшие, но опускали глаза, потому что никто из этих двухсот тысяч людей не знал точно, что произошло в Гаване. Люди пришли сюда услышать правду, какой бы горькой она ни была. Ее им скажет их Чавес. Еще одно имя, за которое бедняки из гетто, все как один, готовы были отдать свои жизни. Потому что никто из них не сомневался, что и он не задумываясь отдаст свою жизнь за Венесуэлу, а значит, за них.

Он должен был возвестить правду с того самого балкона, откуда он не раз обращался к своим сторонникам. Чавес никогда и ничего от них не скрывал. Именно поэтому простолюдины были его опорой.

Президент США заявил со своей трибуны в Белом доме, что на Кубе вот-вот от плохо перенесенной операции на кишечнике умрет Фидель Кастро. Человек-легенда, которую янки пытались опорочить. Человек-знамя, над которым они хотели надругаться. Человек-эпоха, которую все время пытались сократить…

Неужели их Чавес останется один? Его единомышленники в других странах пока разобщены, а ведь Империя сильна как никогда. Только единый фронт против гидры спровоцирует ее разложение. И тогда колосс на глиняных ногах рухнет, и на его обломках напишут имя Фиделя, того, кто был первым, но еще не передал свою историческую эстафету. Он мог это сделать собственноручно, лишь будучи живым. Но в Вашингтоне сказали, что его дни сочтены. Буш призвал «демократические силы» на Кубе взять власть под свой контроль без промедления, предостерегая народ Кубы от возможного появления двойника Кастро. В день рождения Фиделя в Майами впервые состоялся карнавал… по случаю его смерти…

– Чавес… Чавес… – прокатилось волной по головам. На балконе появился тот, который не солжет и скажет, что делать, если произошло самое страшное и Вседержитель забрал латиноамериканского старца-пророка в его восемьдесят, позабыв о подарке имениннику, вернее сделав из самого виновника торжества подарок для злорадствующих гусанос.

Чавеса хорошо было видно. Толпа не издавала ни звука. И Чавес молчал. Долго. Они смотрели друг на друга. Лидер и его народ. Народ и его лидер.

– Я не обладаю тем ораторским красноречием, что свойственно Фиделю, – наконец произнес он. – Могу показаться грубым и неотесанным, но по всему видно, что ковбои опять решили похоронить его раньше времени. Им доставляет удовольствие заживо хоронить людей. У них полно таких захоронений в пустыне рядом с Лас-Вегасом.

Сколько раз они пытались убить его. И до сих пор не поняли, что это невозможно. Как невозможно убить Спартака, поднявшего восстание рабов в Риме. Как нельзя убить Боливара! Для этого им потребовалось бы лишить жизни каждого, кто носит в себе идею, кто способен мечтать и верить в лучший мир. Кто, как Фидель, убежден, что лучший мир возможен.

Они кричат: «Покажите Кастро», словно он обязан, как комедиант, появляться на сцене по первому зову искушенной публики. Фидель, конечно, большой шутник, но он не шут. Он сказал мне сегодня, что знает дату своей смерти почти наверняка. Сказал, что умрет 26 октября…

На площади раздался смех, сначала робкий, но затем переросший в задорный гул.

– Да, 26 октября 2013 года… Снова хочет ввести нас в заблуждение, скромничает, будто мы не знаем, что он будет рекордсменом по долгожительству на этой планете. Но его скромность выразилась еще и в том, что он не хочет отмечать свой День рождения, ссылаясь на послеоперационную слабость. Народ Кубы не обиделся на него за это, но при этом люди все равно собрались широко отпраздновать юбилей своего Фиделя. Я позвонил Раулю, спросил, почему меня на праздник не пригласили? Он говорит: приезжай. Придется сегодня вылететь. Надо проведать выздоравливающего. Чтобы он не чувствовал себя одиноко.

Народ на площади хлопал, кто-то плакал от радости, кто-то уже пританцовывал.

– Может, уговорю его показаться перед телекамерами, – завершал свою речь венесуэлец. – Прежде всего для того, чтобы кубинский народ увидел – их Фидель выкарабкался в очередной раз. Ковбои, те, что скачут на червяках, не дождутся!