Бумажный зверинец (сборник)  - Кен Лю

* * *

– Солдаты, – говорит Бетти, – что они делали в Срединном городе?

Я стою во тьме и тишине. Я ничего не слышу и не вижу. Слова сбиваются в гортани, как потоки воды перед прорывом дамбы. Я слишком долго держал свой язык за зубами.

– Они не давали репортерам лазать, где не положено, – отвечаю я.

Я рассказываю Бетти о страшной тайне моих кошмаров. Я никогда раньше не говорил об этом.

* * *

Экономика восстанавливалась, и трудозатраты росли. Все меньше и меньше отчаявшейся молодежи становилось горнорабочими в туннеле. Ход работ на американской стороне замедлился на несколько лет, да и на японской стороне дела шли ничуть не лучше. Даже, казалось, в Китае закончились бедные крестьяне, которые с радостью шли на эту работу.

Хидеки Тодзио, министр обороны, нашел решение. Операция Имперской армии по принуждению к миру коммунистических мятежников, поддерживаемых в Маньчжурии Советским Союзом и Китаем, привела к появлению множества пленных. Их можно было заставлять работать совершенно бесплатно.

Пленных привезли в туннель на замену обычным рабочим бригадам. Я как начальник смены управлял ими с помощью взвода солдат. Пленные выглядели плачевно: скованные вместе голые тощие пугала. Они совершенно не были похожи на опасных и изощренных коммунистических бандитов. Иногда я думал, откуда взялось такое количество пленных, раз в новостях постоянно говорили, что принуждение коммунистов к миру проходит просто прекрасно и коммунисты уже не представляют угрозы?

Как правило, их не хватало надолго. Когда находили пленного, умершего от работы, с него снимали цепи, и солдат делал пару контрольных выстрелов. Затем мы сообщали о смерти в результате попытки побега.

Чтобы скрыть участие в строительстве рабов, мы держали их подальше от глаз журналистов, сновавших по основному туннелю. Рабы трудились преимущественно на боковых ответвлениях, городах-станциях или электростанциях, в общем, в тех местах, которые менее поддавались контролю и были гораздо более опасны.

Раз мы строили боковой туннель для электростанции, и моя команда разворошила взрывом карман из ила и воды, после чего боковой туннель быстро начало затапливать. Нам пришлось оперативно заделывать течь, прежде чем вода проникла бы в главный туннель. Я поднял команду двух других смен и отправил вторую команду в кандалах в боковой туннель для заделки течи мешками с песком.

Капрал, командовавший охранным взводом, спросил меня: «Что будет, если они не справятся?»

Было очевидно, что он имеет в виду. Мы должны были сделать все возможное, чтобы вода не попала в главный туннель, даже если отправленные нами ремонтные команды не выполнят задачу. Существовал только один гарантированный способ, и когда вода снова потекла в боковой туннель, времени оставалось чрезвычайно мало.

Я приказал резервной закованной в кандалы команде начинать крепить динамит к стенкам бокового туннеля за спинами тех, кто уже ушел вперед. Мне это совершенно не нравилось, но я уверил себя, что это бездушные коммунистические террористы, которые и так, скорее всего, уже приговорены к смерти.

Пленные колебались. Они понимали, что мы пытались сделать, и не хотели в этом участвовать. Некоторые работали слишком медленно. Другие просто стояли, опустив руки.

Капрал приказал застрелить одного из пленных. Это заметно мотивировало других, и они стали работать быстрее.

Я взорвал заряды. Боковой туннель рухнул, и куча осколков и упавших камней перегородила практически весь туннель, осталось только немного места сверху. Я направил оставшихся пленных взобраться на обломки и заделать отверстие. Даже я полез им помочь.

По звуку взрыва посланные ранее пленные поняли, что происходит. Гремя кандалами, они поспешили назад, пытаясь удержаться на ногах в поднимающейся воде и внезапно наступившей тьме. Капрал приказал солдатам застрелить некоторых, однако остальные шли дальше, волоча за собой цепи с повисшими на них мертвецами и моля нас выпустить их. Они залезли на груду обломков.

Человек в первом ряду стоял всего в нескольких метрах от нас, и при тусклом освещении через маленький проем я мог видеть его лицо, искаженное ужасом.

– Пожалуйста, – говорил он, – пустите меня! Я всего лишь украл деньги. Я не заслуживаю смерти.

Он говорил со мной на хок-къене, языке моей матери. Это потрясло меня. Он был простым преступником с моей родной Формозы, а не китайским коммунистом из Маньчжурии?

Он дотянулся до отверстия и начал отталкивать камни, чтобы увеличить проем и пролезть на нашу сторону. Капрал закричал мне, чтобы я его остановил. Уровень воды поднимался. За его спиной другие скованные пленные лезли, чтобы помочь ему.

Я поднял тяжелый камень рядом с собой и со всей силы ударил по рукам этого человека, вцепившегося в проем. Он взвыл и упал назад, увлекая за собой всех остальных. Раздался громкий всплеск.

– Быстрее, быстрее! – приказывал я пленным на нашей стороне взорванного туннеля. Мы закрыли отверстия, затем вернулись чуть назад, чтобы установить больше динамитных шашек и взрывом прочно укрепить завал.

Когда работа была окончена, капрал приказал расстрелять оставшихся пленных, и мы похоронили их тела под обломками следующего взрыва.

Произошел массовый мятеж пленных. Они пытались саботировать проект, но не преуспели и пали жертвами собственных преступных действий.

Так капрал сообщил об этом инциденте, и я поставил под рапортом свою подпись. Все понимали, что только так нужно было составлять подобные рапорты.

Я очень хорошо помню лицо того человека, который просил меня остановиться. Его я и видел во сне прошлой ночью.

* * *

Площадь полностью пустеет незадолго до рассвета. На потолке города в нескольких сотнях метрах над головой светится неоновая реклама. Она заменяет давно забытые здесь созвездия и луну.

Бетти следит, не появятся ли редкие для этого часа прохожие, пока я ударяю молотком по долоту. Бронза – твердый материал, но я не потерял старых навыков горнорабочего. Вскоре буквы моего имени были стерты с таблички, оставив за собой ничем не примечательный гладкий прямоугольник.

Я взял стамеску поменьше и начал гравировать. Простая форма: три сцепленных овала – цепь. Это звенья, которые связали вместе два континента и три великих города, и это кандалы, сковавшие людей, чьи голоса умолкли здесь навсегда, а имена забыты. В этом можно увидеть красоту и чудо, но также ужас и смерть.

С каждым ударом молотка я чувствую, что разбиваю сковавшую меня раковину, выхожу из оцепенения, перестаю молчать.

Приоткрыть завесу над тайной. Это имеет хоть небольшое, но значение.

– Поторопись, – говорит Бетти.

Перед глазами все плывет от навернувшихся слез. И внезапно над площадью включаются огни. Под Тихим океаном начинается утро.

Маленький дом на краю деревни Санли вдали от шумных домов крестьян и посещаемых родовых усыпальниц, вблизи прохладного озера с красивыми лилиями, розовыми цветами лотоса и игривыми карпами мог быть стать идеальным укромным местом для ищущего одиночества поэта и его возлюбленной в шелковых одеждах, приехавших сюда на лето из многолюдного Янчжоу.