Старая Контра - Павел Марушкин

В лицо Шамполамо будто врезалось невидимое бревно. Нос ухайдакера сплющился, а самого его перекувырнуло вверх тормашками и припечатало о скамью. Опомнившиеся маги налетели на злосчастного пришельца из будущего, словно стая ворон, и принялись с азартом дубасить его чем ни попадя: руками, ногами, обломками мебели и заклинаниями. Сопровождаемые ужасными воплями, вверх то и дело взлетали клочья одежды и клубы дыма, а в проходе между скамьями сверкали синеватые вспышки, будто там работала электросварка.

Кактус, заворожённо наблюдавший происходящее, шумно перевёл дух.

– Да, круто его этот Риторио уделал! Р-раз в ладоши – и готово! Даже не коснулся ведь, зараза!

– Бесконтактное кенпо! – поднял палец иерофант. – Сейчас так уже никто не умеет.

– Вот и всё! – заключил Громила. – Финита ля комедиа! И никакой коробочки с ?-здюлями не надо…

* * *

На улице шёл дождь.

Джихад сделала несколько шагов и остановилась, с наслаждением запрокинув лицо навстречу холодным струям. Громила нежно обнял её за плечи.

– Всё хорошо, что хорошо кончается, Джи. Поверь, так действительно будет лучше.

– Наверное, ты прав, – очень спокойно сказала каюкерша. – И головой я это понимаю. Но только головой, Гро. Не сердцем.

Обезьянец понимающе вздохнул.

– Сердцу всегда нужно время… Или почти всегда. Много времени…

– Да, это так. Знаешь… Я всё думаю о том, что могла бы спасти его от такой участи. Нет, не сейчас! – она грустно улыбнулась. – Тогда, много лет назад, когда он сбежал из дому… Может, я не сказала тех слов, которые должны были быть сказаны. Или наоборот… Я ведь сразу решила – он не вернётся. Мне так было легче.

– Прошлого не исправить! – неожиданно серьёзно кивнул Кактус. – И сегодня мы лишний раз убедились в этом. Пойдём, Джи, я тебя провожу. Громила, ты как – с нами?

– Да, конечно. Только Хлю с Адиррозкой подождём, оки? Кстати, где они?

– Целуются в подъезде, – усмехнулся подошедший Иннот. – Я так понял, что они сейчас отправляются в Колючий Дом, к родным Хлю, и вообще… Короче, можете никого не ждать. Адиррозка не даст парня в обиду, ежели что. А он – ее.

– Ты тоже к смоукерам?

– Нет, я, наверное, заночую у Афинофоно. Он о чём-то хотел побеседовать.

– А! Тогда понятно. – Громила вдруг внимательно посмотрел на друга и ни с того ни с сего подмигнул ему. – Ты это… Не впадай в уныние, оки? Как бы то ни было, жизнь – штука замечательная!

– Что ты этим хочешь сказать? – удивлённо поднял брови Иннот; но Громила уже уходил – мерцающая влагой шерсть искрилась в свете фонарей.

Недоумённо пожав плечами, каюкер зевнул и сладко потянулся. Его потихоньку начинало клонить в сон.

Афинофоно и иерофант, напротив, казались необычайно бодрыми и оживлёнными. Они весело и с удовольствием обсуждали что-то, жестикулируя и громко смеясь, но каюкер не вслушивался. Ближе к дому Афинофоно волшебники так разошлись, что стали толкать друг друга под струи воды, срывающиеся с крыш.

– Эй, вы бы полегче, что ли! – наконец проворчал Иннот. – Лампу ненароком расколотите… Ценная ж вещь!

Но те продолжали дурачиться и пихаться локтями даже на лестнице. Каюкеру вдруг пришло в голову, что они похожи на расшалившихся школьников, которые только что сотворили какую-то весёлую пакость и всё ещё не могут прийти в себя от удовольствия.

В прихожей к ним выскочил огромный, лоснящийся кот и сразу же принялся тереться о ногу Афинофоно, громко мурлыча… Мурлыча? Иннота вдруг посетило чувство, будто что-то не так; но лишь спустя несколько секунд он понял, что мурлыканье – это, собственно, и не мурлыканье вовсе, а вполне членораздельная речь.

– Я съел всю сметану, понимаешь – всю, а некоторые отдельные жмоты последнее время беспардонно экономят на своём любимом домашнем зверьке и не дают ему сметаны вволю, то есть сколько влезет, полное блюдечко, понимаешь – пол-но-е! – звучало снизу.

– Так это и есть знаменитый кот мадам Перегниды! – понял каюкер. – Вон оно что!

– Сейчас получишь свою сметану, маленький нахал! – рассмеялся Афинофоно. – Ты, по-моему, окончательно и бесповоротно стал котом… Самым наглым и толстым котярой из всех, каких я только знал! А ты ещё боялся, что со смертью ведьмы начнёшь превращаться обратно в человека! По-моему, тебе это не грозит…

– Не превращаться, а деградировать, – поправил кот. – И сколько раз повторять: ничего я не боялся… Мы, коты, всегда живём только сегодняшним днём.

– Ему – сметаны, а нам всем – кофе! – распорядился иерофант. – Ночь будет долгой.

– Долгой? Что это вы задумали? – удивился каюкер.

Иерофант и бормотолог переглянулись.

– Мы хотим показать тебе последние минуты Подметалы! – торжественно заявил старец.

– Но я же их уже видел! Или?..

– То-то и оно, что «или»! Понимаешь, есть такой деликатный момент, напрямую связанный с тобой… Громила и так в курсе, а остальным пока знать не обязательно. Ты можешь рассказать им позже; если захочешь, конечно.

– Рассказать – что? – Сонное безразличие стремительно отступало; Иннот понимал уже, что ухватился за краешек тайны. – А ну, темнилы, давайте по порядку! Я ещё не поднимал этого вопроса, но вы двое и Громила… Вас явно связывает что-то ещё кроме дружбы! Разве не так?

– Всё так… Видишь ли, Инни… Дело в том, что мы трое – Великие Маги Вавилона, последние оставшиеся.

– Постой-постой-постой! – каюкер ошеломленно потряс головой. – Это что, шутка такая?!

– Никаких шуток, всё на полном серьёзе. Мы – это они, те самые.

– Ну, иерофант… Ну, даже ты! – Иннот медленно переводил глаза с одного волшебника на другого. – Вы – те самые… Хорошо, допустим. Но Громила!!!

– Трудно поверить, правда? – кивнул головой Афинофоно. – Обезьянская магия здорово отличается от человеческой; она такая… Абсолютно незаметная штука, понимаешь? Собственно, это даже не совсем магия; скорее, огромные резервы обаяния… И умение использовать его, чтобы направлять события в нужное русло. Очень редкий талант! Громила – единственный на сегодняшний день представитель молодой обезьянской диаспоры среди Великих Магов…

– Ну и дела!!! Ох, держите меня четверо!

– Так это ещё не всё! – хохотнул Верховный Метеоролог. – Это ещё цветуёчки! Самое интересное впереди. – Он развернул лампу и поставил её на стол. – Как там поживает наш кофе? Мне просто не терпится снова запустить сей агрегат!

Каюкер с трудом дождался того момента, когда благородный напиток был сварен и выпит. Наконец в колбе темного стекла замелькали уже знакомые огоньки, а глаза и зубы присутствующих стали ярко флуоресцировать. Афинофоно осторожно манипулировал веньерами настройки.