Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей - Дмитрий Евгеньевич Сагайдак

Через неделю уже устанавливали оборудование, а ещё через одну — начали выполнять заказ.

Завод прислал своего приёмщика изделий.

Готовили шаблон, приспособления для фасонного гнутья, губки, копиры. Работаем в три смены. Люди стали зарабатывать не только на одну махорку, появились и папиросы. Но не в одних деньгах было дело и даже в меньшей степени в них. За пятьдесят-сто рублей, зарабатываемых кузнецами в месяц, можно было приобрести самое большее, три килограмма хлеба. Повторяю, не в деньгах было дело, а в том, что мы можем чем-то помочь нашей Родине. На фронт не пускают — в услугах «врагов народа» не нуждаются. А на поверку выходит, что и «враги народа» нужны.

Да, мы нужны! И сознание этого воодушевляло нас, отвлекало от большого личного горя и ощущения бесправия. Быть участником создания новых паровозов — задача почётная, и мы это хорошо понимали.

ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ

Километрах в тридцати от Улан-Удэ, в густом сосновом бору, на берегу небольшой речки — притока Уды, Промколонии поручили постройку пионерских лагерей для работников НКВД.

Без малого двести человек плотников, землекопов, печников, штукатуров перебросили из колонии в лес. Поставили палатки, установили походные кухни, огородили зону постройки. На столбах, врытых в землю на расстоянии пяти метров друг от друга, натянули в одну нитку колючую проволоку.

Пионерлагерь решено было строить на широкую ногу. Двухэтажные рубленные из бруса дома, с железной кровлей, голландским отоплением. Тёплые душевые, спальни, кинозал, библиотека, столовая, спортивный зал, громадный вестибюль, террасы, балконы. Внутренняя отделка из полированной лиственницы. Настоящий дворец!

На участке — цветники, клумбы, спортплощадки, кегельбан, городки. На берегу речки — пляж с тентами, лежаками, лодочная станция. Насосная от бензинового движка с подачей воды на кухню, в душевые, прачечную.

Устройство водопровода и электроосвещения возложили на механиков.

Начали рубить лес, корчевать пни, готовить площадку под строительство. Занялись устройством плотины.

В самой колонии начали пилить брус, доски, делать мебель.

Строительство возложено было на Батурова, художественное оформление — на Медведева, мебель и внутренняя отделка зданий — на Пастухова, водопровод, освещение — на Голубцова и меня.

В сопровождении надзирателя Гороховского выехали на место. Голубцов подал мысль поставить за плотиной гидравлическую турбину. Идея понравилась нам, а ещё больше — начальнику лагерей Буря г-Монголии Гаськову.

Да, идея действительно заманчивая, но до её осуществления был чрезвычайно далеко, потому что даже сам автор её — Голубцов — имел очень смутное представление в этой специфической области техники. Создать лопастной двигатель, который преобразовывал бы энергию воды в механическую энергию вращающегося вала, оказалось не таким простым, как рисовало первоначально наше воображение.

Воду нужно было пропустить через направляющий (сопловый) аппарат и подать на рабочие лопатки ротора (на лопасти рабочего колеса). Значит, нужно было в первую очередь работать над созданием рабочих чертежей направляющего аппарата и рабочего колеса.

Голубцов притащил всё, что только мог достать в библиотеках Улан-Удэ.

Много ночей мы провели с ним над расчётами и изготовлением чертежей. Ещё больше времени ушло на подыскивание материалов.

Изготовление поручили слесарям Овсянникову, Трубнику, Миллеру и токарю Оберландеру. Кроили, гнули, клепали, точили, собирали, разбирали и снова собирали.

Сколько мастерства, ловкости, я бы сказал — виртуозности вложили в это дело бесправные, глубоко обиженные люди. Они вкладывали в каждую деталь свою душу, сердце, опыт; гордились, любовались творением своих рук.

Вот уж о ком можно сказать без прикрас, что жизнь свою без труда они не мыслили. И не из-за куска хлеба, не потому, что это долг, а потому, что без работы тоскливо, томительно жить. И не потому, что работа была для них единственным средством отгородиться от окружающей мерзости, забыть своё бесправие. И не потому только, что это было их естественной физиологической потребностью. Нет, не только это! Тысячи и тысячи таких же, как и они, подсознательно, без всякого анализа, не мыслили своего существования без непрерывного вызова стихийным силам природы, без борьбы и без побед над этими силами.

Это были люди, действительно возвеличивающие гордое имя ЧЕЛОВЕКА-ТВОРЦА!

И вот красавица — гидравлическая турбина — «турбинка», как мы её называли, готова. Она поблёскивает алюминиевым корпусом, её хочется погладить, согреть теплом своих рук. И её таки гладили, ласкали, согревали. В ней наш труд, ум, знания, жизненный опыт сплочённого и дружного коллектива. С ней жалко расставаться.

Выехали в пионерлагерь. Строительство дома, подсобных помещений закончено, приступили уже к отделочным работам. Палатки вынесли за пределы территории лагеря. Вместо столбиков с проволокой установлена на цементных основаниях красивая металлическая решётка, выкрашенная алюминиевой краской. Решётка тянется до проточного пруда, образованного плотиной. Сооружены главные ворота с постоянной резной надписью: «Добро пожаловать!» и тремя шпилями, на которых со дня открытия будут развеваться подсвеченные снизу красные полотнища флагов.

Вокруг палаток — никакого забора — просто забиты колышки с красными флажками — обычная лагерная «запретка». Три надзирателя (ТОЛЬКО ТРИ!!!) на двести человек заключённых. Казарма этого караула в деревянном сарае, метрах в пятидесяти от запретки.

Так и живут. Утром и вечером — поверка. Работают от зари до темна. За всё время ни одного человека не возвратили в лагерь за какую-либо провинность. Или надзиратели были покладистые или, в самом деле, нарушений не было. Скорее всё же — последнее.

Кормили хорошо, разрешали ловить рыбу, собирать первые ягоды и грибы, для чего ежедневно выделяли группы людей человек по десять-пятнадцать. У походных кухонь орудуют девчата. Живут они в отдельных палатках. За нравственностью наблюдает женщина-надзиратель, жена коменданта Промколонии. Вполне естественно, что уследить и предотвратить связи мужчин с женщинами в созданных условиях было весьма проблематично.

И не удивительно, что с частью женщин Промколонии пришлось вскоре расстаться — они были этапированы в колонии для матерей.

Турбину установили. Подсоединили генератор. Опробовали. Крутится, даёт ток. Устанавливаем столбы, натягиваем провода, делаем разводку по всему дому, подсобным помещениям, иллюминируем ворота. В лагере есть электрический свет!

Отделочные работы ведутся и днём и ночью. Настелили паркет, и он заиграл как мозаика. Лиственница исключительна по своей красоте.

Стали подвозить столы, стулья, шкафы, вешалки из столярного цеха, железные кровати, дверные ручки — из слесарного. Портняжная мастерская полностью переключена на пошив наволочек, простынь, оконных занавесок, портьер для дверей.

Завтра открытие лагеря. Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть на всё, что сделано нашими руками. Увидеть детей, их матерей, узнать, нравится ли им. Ведь это самая важная оценка. А человек, даже самый скромный, не лишён присущей всем некоторой гордости за сделанное им.

— А ведь это сделали