Фюрер как полководец - Николай Баженов

Немецкая же пропаганда впоследствии извлекла из позорного поражения итальянцев определенную пользу. Если поражение под Москвой списали на грязь и морозы, то разгром на Волге свалили на «трусливых союзников». Сам Гитлер 21 декабря 1942 г. заявил итальянскому военному атташе генералу Маррасу, что виноват тот, кого бьют, и итальянцы сами должны позаботиться о восстановлении своей воинской чести. Позднее, 11 февраля, в беседе с Рихтхофеном он высказался еще более определенно: «Единственной причиной создавшейся обстановки является позорное поведение в бою итальянцев… Этого можно было ожидать, но не в такой степени». Фюрер считал, что если бы итальянский фронт на Дону не рухнул, Манштейн прорвал бы кольцо вокруг 6-й армии, и тогда положение кое-как удалось бы восстановить, как это произошло год назад под Москвой.

Аналогичного мнения придерживались и другие лица. Рейхсмаршал Геринг сказал по этому поводу: «Только с разгромом итальянской армии события под Сталинградом обернулись катастрофой». А Кейтель вообще считал, что поражение 6-й армии Паулюса явилось прямым следствием низкого морального духа 8-й итальянской армии. Типпельскирх также всячески поносил союзников, отмечая, что те не только не умеют упорно обороняться, но и вообще не умеют вести бой и использовать резервы.

В конце зимы решался вопрос о дальнейшей судьбе итальянских войск на Восточном фронте. В итоге 16 февраля Муссолини получил письмо от фюрера, в котором тот указал, что отныне хочет использовать «макаронников» для борьбы с партизанами в тылу немецких войск. Дуче такое предложение показалось в высшей степени унизительным. Возмущался и итальянский атташе генерал Маррас и довозмущался до такой степени, что был изгнан из Берлина. В начале марта генерал Йодль доложил Гитлеру об итальянских предложениях по восстановлению их экспедиционного корпуса на Восточном фронте. Фюрер ответил: «Я скажу дуче, что это не имеет смысла. Давать им оружие – значит обманывать самих себя… Нет никакого смысла давать итальянцам вооружение для организации армии, которая побросает оружие перед лицом врага при первом же случае».

Наивысшего накала антиитальянские настроения достигли на совещании в гауптквартире Гитлера 20 марта 1943 г., где откровенно высказывались мнения, что ничего хорошего от итальянцев ждать не стоит и что их войска не способны выполнять боевые задачи. Начальник ОКХ генерал Цайтцлер выразил свое мнение так: «Не хочу видеть их больше!»

Впрочем, и боевой дух итальянских солдат, уцелевших после бойни на Дону, упал до невозможности, и использовать их на фронте все равно уже было бессмысленно. Даже для борьбы с партизанами они годились слабо. В итоге в марте Муссолини принял решение отозвать все свои части на родину. 22 мая из Гомеля отошел поезд с последними итальянцами. Им еще крупно повезло, что Гитлер не распорядился отправить их в Италию пешком…

Эти события вкупе с капитуляцией в Тунисе еще больше увеличили пропасть между союзниками и непонимание между ними. Гитлер призывал Италию к тотальной войне на уничтожение, а Муссолини искал возможность для выхода из войны, продолжение которой грозило крахом фашистского режима. Дуче в течение весны неоднократно предпринимал попытки склонить фюрера к переговорам со Сталиным и переключить усилия на Средиземноморье. Это и неудивительно, так как в отличие от Германии война уже вплотную подошла к его стране, и не сегодня – завтра могла состояться высадка союзного десанта. Однако Гитлер упрямо утверждал: «С Москвой мира быть не может, и следует добиваться решения на поле боя». Он категорически требовал от Муссолини мобилизации всех сил для продолжения борьбы.

На настойчивые просьбы помочь итальянской армии фюрер тоже неоднократно отвечал отказом. Он настаивал на сосредоточении максимального числа войск против СССР и обещал в ближайшее время нанести решающий удар на Восточном фронте.

После провала операции «Цитадель» и произошедшей одновременно с этим высадки союзников на Сицилии положение держав «Оси» еще более осложнилось. В поисках выхода из создавшегося положения 19 июля в Фельте, на севере Италии, была организована еще одна встреча Гитлера с Муссолини. Однако она не дала никаких результатов, а уже через шесть дней дуче был отстранен от власти и арестован по приказу короля Италии Виктора-Эммануила. После длительных переговоров с англо-американскими представителями новое итальянское правительство во главе с престарелым маршалом Бадольо 3 сентября приняло условия капитуляции, продиктованные противником.

Гитлер очень нервно отреагировал на это известие. По свидетельству очевидцев, он кричал и бушевал, называя итальянцев предателями и изменниками: «Муссолини оказался слабее, чем я думал… Мы никогда не могли положиться на итальянских союзников, и думаю, одним нам будет легче победить, чем с этим невменяемым народом. Из-за них мы лишились престижа и потерпели настоящее поражение, а успехов они нам не принесли!» Выход Италии из «Оси» привел к ослаблению блока сателлитов Германии, положив начало его постепенному распаду.

Однако просто так сидеть сложа руки немцы тоже не собирались. В ответ на подписание сепаратного мира итальянцами германские войска немедленно приступили к разоружению итальянской армии и флота, за короткое время взяв под контроль большую часть территории страны. Попытки сопротивления со стороны бывших союзников жестко пресекались, вплоть до расстрелов. Так, когда 9 сентября 1943 г. основные силы итальянского флота отправились сдаваться на Мальту, немецкие бомбардировщики атаковали их в проливе Бонифачо, между Корсикой и Сардинией. Прямым попаданием двух радиоуправляемых бомб был уничтожен флагман линкор «Рома». От страшного взрыва он разломился пополам и быстро затонул. Погибли 1254 человека, в т. ч. командир эскадры адмирал Бергамини. Еще одна бомба попала в линкор «Италия», но тот, несмотря на тяжелые повреждения, остался на плаву[85]. Это была своеобразная и довольно эффектная месть итальянцам за их бездействие, трусость и предательство.

Руководство Румынии, вступая в войну против СССР, рассчитывало таким образом удовлетворить свои притязания на значительную часть украинской территории. Эти надежды усиленно подогревал и Гитлер, который при этом подчеркивал, что их осуществление зависит от степени участия румын в войне.

Поначалу румынским войскам отводилась весьма скромная роль. Они должны были поддерживать действия группы армий «Зюд», а потом, временно, до окончания войны, нести на юге России оккупационную службу. В первые месяцы все развивалось именно так, и казалось, полная победа над Советами близка. А после взятия Одессы – главной стратегической цели для румынской армии – диктатор Антонеску, фактически управлявший страной, вообще объявил, что «фактически война победоносно завершена». После этого румынский генштаб даже приступил к сокращению армии.

Однако все изменилось уже 14 августа, когда фюрер потребовал участия румынских войск в боевых действиях уже за Днепром. Антонеску, который 21-го числа произвел сам себя в маршалы, не особо задумываясь, дал согласие. В результате к концу осени численность румынских войск в России увеличилась до 700 тысяч человек. Конечно, определенные сомнения относительно союзников у Гитлера имелись. Еще 16 июля он заявил в своей главной квартире: «Наши отношения с Румынией сейчас хороши, но кто знает, как они сложатся в будущем? Поэтому надо быть готовым ко всему». 26 февраля 1942 г. во время ужина в «Вольфшанце» фюрер беспокоился за своего союзника: «Румыния! Если теперь с Антонеску что-нибудь случится, кто придет на его место? Я с ужасом думаю об этом. Король просто грязная свинья… Румынский крестьянин – это скотина несчастная»[86].