Голый шпион - Геннадий Соколов

Президента США не могла не беспокоить возможная реакция Англии на события вокруг Кубы. Год назад во время Берлинского кризиса Макмиллан советовал Кеннеди проявить максимальную сдержанность в отношении русских. Если британский премьер и теперь будет сторонником полумер, — полагал американский президент, — то Хрущев сможет воспринять это как признак излишней осторожности и неготовности к решительным мерам в отстаивании своих интересов. Кеннеди не хотел этого.

Накануне в Вашингтоне английский посол Дэвид Ормсби-Гор, давний друг президента США и доверенное лицо английского премьер-министра, за обедом в Белом доме заверил Кеннеди, что Макмиллан поддержит жесткую линию США в отношении русских. Но американский президент хотел это знать наверняка от самого премьер-министра.

Утром 22 октября Гарольд Макмиллан принял Дэвида Брюса и Честера Купера в своем кабинете на Даунинг-стрит 10. Он внимательно изучил личное послание президента США и фотоснимки советских ракетных установок на Кубе, привезенные в Лондон Дином Ачесоном. Позднее Купер вспоминал о той встрече:

— Реакция Макмиллана на представленные фотографии была любопытной. Внимательно изучив их, он сказал, скорее для себя, чем для нас, указав пальцем на ракетные установки русских: «Теперь американцы поймут, с чем нам в Англии приходится жить уже не один год». Затем, смущенный этим замечанием, которое могло быть неверно истолковано, он поспешил заверить нас, что наличие ракет на Кубе его очень беспокоит, и что он, естественно, окажет Соединенным Штатам всю необходимую помощь и поддержку.

Тем не менее, в своем ответном послании президенту США Макмиллан снова отметил тот факт, что «европейцы уже долгие годы живут в непосредственной близости от ядерного оружия противника и привыкли к этому». Он подчеркнул, что Великобритания окажет максимальную поддержку Совету безопасности ООН в разрешении возникшего кризиса. В то же время английский премьер выразил несогласие с предложением руководства НАТО привести вооруженные силы Великобритании в состояние повышенной боевой готовности.

Позиция Лондона была предельно ясна. Англия оставалась союзником США, но не стремилась быть вовлеченной в конфликт с СССР.

В тот же день премьер-министр собрал заседание британского правительства. Он проинформировал членов кабинета о последних событиях и переговорах с американцами. На следующий день, пригласив к себе лидеров оппозиции Хью Гейтскелла, Джорджа Брауна и Гарольда Вильсона Макмиллан ознакомил их с конфиденциальными документами, полученными им из Вашингтона.

Лейбористам они явно не понравились.

— Кто сказал, что эти ракеты — наступательные? — недовольно заметил Гейтскелл. — Я не думаю, что наша партия поддержит жесткие меры американцев.

Вечером Макмиллану по «скремблеру», то есть американской «вертушке», позвонил Кеннеди. Говорил в основном президент США. Английский премьер высказывался редко и кратко. Он главным образом слушал, отвечая своему собеседнику одобрительными репликами. Кеннеди был в целом удовлетворен состоявшимся разговором, но без труда понял, что безоговорочной поддержки от Лондона любым жестким мерам США ему ждать не приходится.

Переговоры в Лондоне провели и руководители разведок США и Великобритании. В лондонской штаб-квартире МИ-6 на Бродвее 54 долго беседовали Дик Уайт и Честер Купер. Главной темой, естественно, был Карибский кризис.

Ход напряженной дискуссии был прерван помощником «Си». Войдя в кабинет шефа, он положил ему на стол срочную шифровку от московского резидента МИ-6. Неожиданная новость ошеломила переговорщиков. Из шифровки следовало, что советская контрразведка арестовала ценнейшего из послевоенных агентов МИ-6 и ЦРУ — полковника Олега Пеньковского.

КГБ медлил с арестом несколько месяцев, чтобы установить все контакты предателя. Но 22 октября шеф второго главка КГБ генерал Грибанов отдал приказ об аресте предателя.

Пеньковский предоставил в распоряжение Вашингтона и Лондона поистине бесценную информацию о нашем ракетно-ядерном щите. Из этой информации следовало, что пяти тысячам американских ядерных боеголовок Советский Союз в ту пору мог противопоставить лишь триста. Преимущество США было подавляющим. Распространявшаяся Хрущевым во время его поездок за рубеж информация о том, что в СССР «ракеты делают как сосиски», оказалась дутой. Пеньковский помог руководству США вскрыть слабые стороны советской обороны, уверовать в свое военное превосходство над СССР и безбоязненно действовать в ходе Карибского кризиса с позиции силы.

Как станет ясно из рассекреченных позднее архивных материалов, Пеньковский получил от ЦРУ и МИ-6 два кодированных телефонных сигнала, которые он должен был использовать при необходимости срочного уведомления своих хозяев. Один означал непосредственную угрозу ареста, другой — угрозу войны вследствие подготовки советского ядерного удара. Пеньковский накануне провала почувствовал угрозу неминуемого ареста. Но вместо того, чтобы передать соответствующий сигнал, он сделал в московскую резидентуру ЦРУ другой телефонный звонок, сообщая американцам об угрозе ядерного нападения на США со стороны СССР.

Если верить воспоминаниям бывших сотрудников ЦРУ, то на стол Ди-Си-Ай — шефа ЦРУ — Джона Алекса Маккоуна в Лэнгли легла лишь шифровка об аресте в Москве их агента Олега Пеньковского. Кто-то из замов директора ЦРУ взял на себя ответственность утаить от высшего руководства последний сигнал провалившегося агента. Этот человек в Лэнгли, очевидно, понял, что Пеньковский, видимо, решил, что если уж ему погибать, то лучше погибать со всем миром, и не стал распространять запущенную Пеньковским в эфир ложную тревогу. Нетрудно представить себе реакцию американских ястребов в окружении президента Кеннеди, если бы шифровка из Москвы не застряла в одном из кабинетов Лэнгли, а дошла до их ушей.

Во вторник 23 октября Хрущев направил ответное личное письмо американскому президенту. Меры, объявленные Вашингтоном, характеризовались в нем как агрессивные. Советский лидер называл их вмешательством во внутренние дела СССР и Кубы, нарушением права суверенного государства на оборону от агрессора. В заключение Хрущевым выражалась надежда на отмену Соединенными Штатами объявленных мер во избежание «катастрофических последствий для всего мира».

В тот же день вышло официальное заявление советского правительства по этому вопросу, распространенное информационными агентствами по всему миру. В нем повторялись аргументы, изложенные Хрущевым в его конфиденциальном послании президенту США.

Всю неделю, предшествовавшую Карибскому кризису, в советском посольстве в Лондоне нарастала напряженность. Дипломаты и разведчики были готовы действовать, понимая, что промедление в сложившейся ситуации «смерти подобно».

Я без конца тормошил начальство беспокойными и назойливыми вопросами: что делать, как действовать, что предпринять?! Ведь ждать дольше было нельзя. Но инструкций из Москвы по поводу введенного Соединенными Штатами «карантина» не поступало. Вообще не было никаких указаний и ориентировок.

И резидент ГРУ Анатолий Павлов, и исполняющий обязанности резидента КГБ Николай Литвинов и временный поверенный в делах СССР в Великобритании Виталий Логинов оказались в те дни в непростом положении. После заявления советского правительства дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Сотрудники посольства получили «добро» на работу, срочность и важность которой были беспрецедентны. Ведь судьба мира в те октябрьские дни буквально висела на волоске.