Расколотый мир - Феликс Гилман

Поняв, что Лив безобидна, все больше детей засыпали ее вопросами. Была ли она в театре? На что похожи лошади?

Видела ли она когда-нибудь Локомотив?

Участвовала ли в сражении?

Встречала ли Чудище из дубовой чащи?

— Ну, хватит! Ступайте! Принимайтесь за учебу! Оставьте ее в покое! — Суровый голос Брэдли напугал детей так же, как они всполошили кур.

Ребятня разбежалась, и Лив присела на край деревянного корыта. Брэдли сурово смотрел на нее.

Полевой доктор стоял, опираясь на тяжелую деревянную палку. Его левая нога окостенела — мышцы и сухожилия повредились в каком-то давнем бою. Он тяжело дышал сквозь длинные усы. Его грязные волосы совсем растрепались. Он был низкорослым, толстым и носил тот же черный сюртук, в котором сидел за столом. Несколько медных пуговиц еще сохранилось на своих местах, но сам сюртук истрепался покрылся пятнами и был залатан где тканью, где мехом, отчего его владелец казался похожим на оборотня. Он пристально смотрел на нее — Лив уже догадалась, так он смотрел не на нее одну, а на всех вокруг — и напоминал сторожевого пса, злобного, полного сил и зверевшего от безделья.

Радом с ним стояли двое молодых мужчин. По их выправке, ножам и лукам в них можно было узнать солдат Нового Замысла. Сердито рыкнув, Брэдли прогнал их выразительным жестом, и они тут же исчезли.

Лив натянуто улыбнулась. Она понимала: чтобы получить доступ к Генералу, нужно завоевать расположение Брэдли.

— Так вы врач или командир, доктор Брэдли?

— Черт возьми, женщина! Конечно же и командир, и врач.

— Ваш тон коробит меня, доктор.

— Тогда не задавайте глупых вопросов. Идемте со мной. Так и быть, приношу свои извинения. Идемте. Поговорим о том, чем вы можете нам пригодиться.

Он затопал прочь, и Лив поспешила за ним.

Шагал Брэдли быстро — его костыль мотало вверх-вниз, словно поршень миниатюрного Локомотива.

— Так где, говорите, вы его нашли? В какой-то больнице?

— В Доме Скорби. Это что-то вроде госпиталя, — сказала Лив.

— Для сумасшедших?

— Для всех. Дом находится под защитой Духа, обладающего целительной силой. Двери госпиталя открыты для всех нуждающихся.

— Какой позор, что Генерал оказался среди безумцев! Он не был ни трусом, ни дезертиром. Это все бомбы! Если б не чертовы бомбы, он и сейчас держал бы клинок в руках...

— Вы правы, — согласилась Лив. — Но ему не повезло.

— Кто привел его туда?

— Не знаю.

— А что от него нужно вашему другу, холую Стволов?

— Он не мой друг, мистер Брэдли. Он думает, что Генерал знает что-то важное. Что его знание — это оружие.

Брэдли остановился как вкопанный. Задумавшись, уставился в точку перед собой. Его напряженный лоб — там, где кожа не пострадала от ожога, — вспотел от ходьбы, что давалась не без усилий. Наконец он вытер лоб рукавом, мотнул подбородком, хмыкнул. И, указав своей тростью куда-то на юг, резко тронулся с места

— Что же такого мог узнать Генерал? Из-за чего он так нужен Стволам? — спросила Айв.

— Понятия не имею.

— Вы хорошо его знали? Вы знали, что холмови...

— У великих свои причуды. Не суйте нос, куда не следует, женщина.

— Приношу свои извинения. Но...

— Не знаю, и знать не хочу. В войне побеждает мужество. Мужество и добродетель — помимо денег и численности войск. Это реальные вещи. Если в старости Генерал от отчаяния вбил себе в голову какие-то глупости, это еще не повод, чтобы...

Брэдли снова остановился и пристально посмотрел на нее.

— Впрочем, ладно. Так чем же вы можете быть нам полезны? Травмы наши жители получают редко, хотя и такое случается. Охотники иногда ломают ноги. Здесь, как вы знаете, водятся опасные животные, но их жертвам обычно уже ничем не помочь. Умеете принимать роды? Куда чаще болеют олени. Вы сможете принять роды у оленихи? Старики умирают здесь, как и везде. Но только наши старики помнят славное прошлое, помнят, зачем мы построили этот город. Многие из нас искалечены на всю жизнь. Во внешнем мире еще не обнаружили лекарство от рака?

— Я не сильна в этом, доктор Брэдли. Я изучаю проблемы сознания.

— Как те шарлатаны из больших городов? Те, что обдирают как липку молодых лоботрясов и богатеньких домохозяек, выслушивая их болтовню о пустых жизнях, несчастливых семьях и прочем вздоре? О нет, здесь не сходят с ума. Мы не можем позволить себе такой роскоши. У нас есть Цель. И мы работаем ради Цели. Чем же вы можете нам пригодиться?

— Я уже пригодилась вам. На вашем месте я бы этого не забывала. Чтоб добраться до вас, я уехала из комфортного и безопасного Кенигсвальда, проделала путь в тысячу миль сквозь пустынные и приграничные земли, оказалась в эпицентре Великой Войны, доктор Брэдли. И я не позволю недооценивать себя. Я прибыла сюда, чтобы изучить, как ужасные орудия Линии травмируют людям сознание, и исцелить их жертв. В частности, исцелить и вашего драгоценного Генерала! Так что не разговаривайте со мной, словно...

— И какая же нам от этого польза?

— Словно с какой-то...

Лив ткнула пальцем почти в самый нос Брэдли. Тот вытянул вперед голову. Вены на его бычьей шее вздулись.

За их перебранкой наблюдала небольшая толпа. Сдержав ярость, Лив взяла себя в руки и попыталась улыбнуться наблюдающим. В толпе стояла жена Мортона, Салли. Не решаясь взглянуть Лив в глаза, она смотрела в землю и защищала руками живот.

Не считая нужным успокоиться, чтобы успокаиваться, Брэдли сердито спросил:

— Знаете, от чего меня тошнит? Знаете?

Лив слушала его с тенью улыбки на лице.

— Я проходил обучение в старом Лэнноне. Это крупный город на Южном Море. У нас там было несколько психотерапевтов, тративших свое время на избалованных девиц, дочерей глав судоходных концернов. Я же обучался врачебному искусству в большом черном каменном зале, практикуясь на трупах преступников, казненных через повешение. Теперь, наверно, Лэннона уже нет. Или его покорила Линия. Мне все равно. Они хотели сохранить нейтралитет, вот и остались в дураках. Получив диплом, я сразу уехал из города. Ехал верхом целый месяц, прибился к отряду Республики в Колтере. Так с ними и остался. Всю жизнь отпиливаю развороченные бомбами конечности, вправляю сломанные кости да заживляю всю эту красоту... — Он провел пальцем по гладкому ожогу на лице. — Я покинул их, лишь когда собственные раны уже не позволяли мне работать, и Генерал велел унести меня на носилках. А я умолял, чтобы не уносили. Одно время я был у них лучшим хирургом. После того как шумовые бомбы превратили доктора Уллерхема в... растение, я управлял всеми полевыми госпиталями Армии. Огромные подевые госпитали — и целое войско под моим крылом; врачи, орудующие пилами, точно маленькие эльфы. Потом, после Блэккэпа, когда мы бросились в бега, я часто оставался один. Наедине с разорванной плотью. И скажу вам, что за все это время я ни разу не молил какого-нибудь чертова Духа, чтобы тот сделал за меня мою работу. Мне это было не нужно. Мне было бы стыдно. Какая нелепость! Меня тошнит от одной лишь мысли о том, что над ранами Генерала будет колдовать какая-нибудь гнусная вампирская тварь. Будь он в здравом уме — предпочел бы умереть, чем терпеть такой позор. Вы читали нашу Хартию, мэм?