Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин

Его дача стала государственной. Его роль в репрессиях по отношению к руководству ВВС в предвоенные годы заключалась лишь в передаче отцу письма своего командира дивизии Сбытова, в котором последний обвинял Смушкевича и Рычагова в принятии на вооружение ненадежного мотора М–63. Сходство с отцом можно отметить в том, что от того всего отцовского добра (конечно, личного) остались тулуп да валенки, а от Васи — пара поношенных костюмов. (А.А.Щербаков. «Летчики, самолеты, испытания», Василий Сталин).

Что же касается самой рыбалки, то не думаю, что стоит строго судить мальчишек, старшему из которых, тому самому инженеру, который погиб, не было и двадцати пяти. Рыбалка вполне могла быть и удачной. К трагедии привела нелепая случайность. Хотя таких случайностей за предыдущий месяц было слишком много. Цитата из донесения: «2 марта 1943, при осмотре самолета Як–9, закрепленного за командиром 32–го ГИАП гвардии полковником И. В. Сталиным, в соединении первой тяги рулей глубины обнаружено воткнутое техническое шило, которое заклинивало управление… Считаю: акт совершен с диверсионной целью… Замполит 32–го ГИАП гв. майор Стельмашук». Удивительные совпадения…

Так или иначе, Василий Сталин оказался в больнице с ранением стопы, которое впоследствии сыграет свою роковую роль при поиске причин смерти сталинского сына. Но, даже будучи тяжело раненным, он всячески проявлял заботу о своих товарищах. Вспоминает Виталий Иванович Попков, дважды герой Советского Союза: «Василий в это время лежал в госпитале в Москве.» Мы с Бобковым решили его проведать, — говорит «Маэстро». — Героям Советского Союза тогда давали бутылку водки, 200 граммов масла и кусок колбасы. Я взял с собой еще одного Героя, чтоб водки больше было, и мы прибыли к Василию. Он лежал в одной палате с летчиком «Нормандия—Неман» Героем Советского Союза Роланом де ля Пуапом. А Бобков без мата слова сказать не мог — такая у него была особенность. Василий говорит французу:

— Видишь, какие у нас в армии простые отношения? Мой подчиненный вот так разговаривает с командиром дивизии.

— А почему ты майор? — обратился он к Бобкову. — Я же тебе еще под Сталинградом присвоил подполковника!

— А приказ забыли написать, тра—та—та—та, — ответил Бобков.

Василий снял телефонную трубку и позвонил в отдел ЦК партии. Сделали» (Рыков С. Василий младший: сын отца народов. Интервью с Капитолиной Васильевой. — http://www.tam.ru/sezik/vasya.html).

Дважды он проявил особую заботу об искалеченных летчиках. Под Старой Руссой, возле деревни Шики, на раскисшей к весне болотной взлетной полосе одним из последних взлетал командир третьей эскадрильи, старший лейтенант Гарам. На взлете прорезался снег под колесом, самолет накренило, развернуло, и он упал. Гарам солидно покалечился, без надежды на возвращение в кабину истребителя. Вася использовал все свои связи и добился присвоения ему звания Героя Советского Союза.

С большим опозданием, но он пробил звание Героя Советского Союза летчику Прокопенко, которого под Орлом сбили над своим аэродромом на наших глазах сопровождавшие их от линии фронта «Мессершмитты». У наших горючее было на исходе, и затевать бой было невыгодно. Прокопенко при снижении был подбит. Воспользовался парашютом уже на высоте меньше 100 метров, и скорость падения не удалось погасить. Так бывает, если поздно раскрывается парашют. Поломался Прокопенко обстоятельно и летать на истребителе больше не смог. За его прошлые заслуги благодаря Васе присвоили ему Героя. Приказ был подписан в 1944 году, а Звезда Героя шла к Федору Федоровичу целых пятьдесят лет. И то получил он высшую награду не Советского Союза, а России с триколором, от которого тут же избавился и украсил планку красной ленточкой.

Рассказы ветеранов просто пестрят воспоминаниями об отзывчивости Василия, которому было запрещено летать. Наверное, поэтому он всю свою энергию направлял в сторону своих братьев—летчиков, старясь помочь им чем только мог.

Под Шяуляем, в Литве, еще перед немецким прорывом фронта, однажды днем на наш аэродром зашел на посадку подбитый морской штурмовик, американский Б–25. В отличие от наших самолетов у них третье колесо было носовое. А это требует более надежной посадочной площадки. Летчик, вероятно, ошалевший от боя, промазал на посадке и коснулся земли почти на середине полосы. А она и так была короткой. Самолет на большой скорости бежит на стоянку нашей, второй эскадрильи, консолью крыла сбивает кок (носовой колпак) у нашего истребителя, ломает свои шасси на поделанном для распутья деревянном настиле и продолжает двигаться на пузе за пределы летного поля. Останавливается у края оврага. Еще бы чуть, и могло кончиться переворотом и пожаром. Из штурмовика вылезли летчик и стрелок с разбитым лбом. Сразу подкатил Васин «виллис». Выскочил охранник Кобашевидзе на всякий случай с пистолетом в руке. Вася очень доброжелательно на правах хозяина посочувствовал аварийному экипажу и подсадил их к себе машину.

Однажды зимой Павел Литвинский был невольным свидетелем, как на взлетную площадку, прикатанную на снегу, как это обычно делалось зимой, садился наш истребитель без выпущенного шасси. Мы опасались, куда его развернет, и после остановки оказались у самолета первыми. Из кабины вылез невредимый командир первой эскадрильи Сергей Долгушин. В этот момент к самолету подкатил Васин «виллис», как обычно, с двумя пограничниками в зеленых фуражках. Вася выскочил из него и начал успокаивать обескураженного Долгушина. Действительно, в этом положении даже оправдываться нечем, и он был не в себе. «Сережа, самолет хрен с ним». По обычаю Вася сказал на фронтовом жаргоне… (Семенова Т. Он знал Василия Сталина. // Новые рубежи, № 45, 22 июня 2005 г. — http://www.mosoblpress.ru/odincovo/show.shtml?d_id=67225).

Не забыл Василий о своем друге и инструкторе Федоре Прокопенко и после войны. Федор Прокопенко и его пилоты (все бывшие боевые летчики—истребители) на десяти самолетах Як–11 участвовали в параде в честь Дня Воздушного Флота. В сентябре 1947 года его вторично призвали в кадры военной авиации — с присвоением звания подполковника. Его всегда тянуло непосредственно в строй. И он почти добился назначения на транспортный авиаполк, командиром, когда… судьба вновь свела его с Василием Сталиным в здании штаба на столичном Ленинградском проспекте. На этот раз Василий Иосифович предложил Федору Федоровичу осваивать… вертолеты (Севастьянова А. Четырнадцать тысяч часов без земных впечатлений. // Гвардия России, № 5 (10), июнь 2003 г.).

Читая воспоминания друзей Василия Иосифовича Сталина, кажется, что нет такого, которому бы он не помог. А.А. Щербаков в своей книге «Летчики, самолеты, испытания» приводит следующий эпизод, произошедший с Алексеем Микояном, в судьбе которого Василий также поучаствовал: «Работа однажды свела меня с коллегой, который служил в Туркестанском военном округе, когда командующим авиацией там был мой школьный товарищ и однополчанин Алексей Микоян. Этот летчик рассказал, что при встречах с генералом Микояном о нем складывалось неблагоприятное впечатление: — Посмотрите на выражение его лица, — говорили пилоты. — Он нас презирает!

Как мог, я разуверил коллегу. Алексей не мог презирать летчиков. Сам фанатик военной авиации, он любил летчиков и службу. Более сорока лет своей жизни он летал сам или руководил полетами и военными учениями.