Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - Жан-Франсуа Сольнон

Александр III понимал всю некомпетентность сына и не допускал его к делам. Между монархом и сыном-наследником не было никакого серьезного общения, никакого посвящения в искусство управления государством. Когда министр финансов граф Витте предложил назначить царевича председателем Комитета по строительству транссибирской железной дороги, ответ императора был однозначным: «Понимаете ли вы, о чем меня просите? Да ведь он… совсем мальчик; у него совсем детские суждения». 23-летнего Николая отец отправил, чтобы удалить его от знаменитой танцовщицы, которая была его любовницей, в длительное путешествие по Востоку, вместо того чтобы разъезжать по европейским городам. После Египта молодой человек посетил Индию, Сайгон и Японию, где на него было совершено несерьезное покушение, заставившее прервать поездку. Ничто: ни пирамиды, ни храмы, ни даже красивые азиатки, — не смогло заинтересовать Николая. Ознакомительная поездка не принесла никакой пользы: будущий император остался ко всему равнодушен.

Изучение государственных дел было Николаю в тягость. Оно требовало постоянного его присутствия в Императорском совете, внимательного отношения к дискуссиям и желания узнавать новое, и это досаждало ему. Он отмечал, чтобы подбодрить себя, что подобное заседание «к счастью, длится всего двадцать минут» и признавался, что ушел, поскольку заскучал «до смерти». Такое равнодушие доводило до отчаяния отца и утомляло советников Александра III, которые почти никогда не интересовались его мнением. К тому времени, когда Николай II стал самодержцем, его нисколько не вдохновляло искусство управления, он старался избегать разговоров о положении дел в стране, терпеть не мог идейные споры. При этом Россия стремительно превращалась в промышленное государство и, в ней ярким пламенем вспыхивали революционные чаяния.

Сдержанность Николая и неуверенность в себе выросли из его мягкого по природе характера, которому пришлось терпеть жесткое обращение со стороны сильной личности отца, который постоянно шпынял мальчика за добродушие. И характер, и воспитание культивировали в юном монархе выдержку и хладнокровие. Порой они переходили в упрямство, которое окружение Николая ошибочно принимало за суровость. Иными словами, Николай был человеком неплохим, но безвольным, вечно нерешительным, неспособным заставить подчиняться себе. «В нем отсутствовала, — замечал германский посол, — вера в себя, но была определенная скромность, вынуждавшая его сомневаться в собственных решениях и откладывать их. Чаще всего он попадал под влияние того, кто по воле случая, говорил с ним последним»[267].

Кто стал авторитетом для молодого и нерешительного царя? Его мать Мария Федоровна, умная и образованная женщина? Но она всегда держалась подальше от политики. Двоюродные деды Константин, Николай, Михаил? Дяди Владимир, Алексей, Сергей, Павел, а с ними двоюродный брат Николай Николаевич, он же Николаша, которого покойный царь терпеть не мог? Николая II окружала многочисленная родня, любившая поинтриговать, не испытывавшая недостатка в честолюбии, жадная до мест и привилегий, считавшая империю своей личной собственностью. Однако, решающее влияние на слабохарактерного монарха оказывала супруга. «Я доверяю только своей жене», — повторял Николай.

Александра не дожидалась рождения сына или вступления России в войну в июле 1914 г., чтобы распространять свое влияние, за которое ее так порицали враги. Еще в самом начале брака она разглядела слабые стороны в характере супруга и захотела помочь ему их преодолеть. Еще у смертного одра Александра III она злилась, видя, как окружение царя обращалось с Николаем так, словно он ничего не значил. «Будь стойким и прикажи [докторам] приходить к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят… Таким образом, ты обо всем всегда будешь знать первым… Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя… Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты»[268].

Помнить о своем положении и проявлять хладнокровие Николай умел. Но чтобы продемонстрировать всем свою волю, ему требовалась помощь жены. Без устали она напоминала ему, что он единственный хозяин здесь и должен подчинить себе окружение, остерегаться честолюбия одних, опасаться других, считающих, что они руководят его решениями. Предупреждая царя против советчиков, поскольку те якобы рвутся к имперской власти, Александра желала сохранить собственное влияние, причем единоличное. Она хотела помешать попыткам императорской родни контролировать ее мужа.

Эта задача осложнялась тем, что молодая чета после свадьбы много месяцев жила в Аничковом дворце вместе с матерью Николая, сохранившей по этикету свои привилегии: вдова Александра III шла впереди снохи, что неизбежно ранило самолюбие девушки. Великие князья и принцы крови были еще страшнее[269]: именно они руководили царем и навязывали ему свою волю. Александра видела в них соперников, а тех, у кого были самые большие амбиции и высокие титулы, считала врагами, тем более опасными, что Николай, тепло относившийся к родственникам, не любил критиковать их за дурное поведение или наказывать за дерзкие выходки.

Недоверие царицы к императорской семье распространилось на всю аристократию Санкт-Петербурга. Она не одобряла ни ее склонности к сплетням, ни страсти к лошадям. Легкомыслие, свобода нравов, распущенность некоторых персонажей раздражали Александру[270]. В первую очередь она подозревала их в желании высмеять авторитет царя, а значит, подорвать его. Петербургский «бомонд», в конце концов, стал ей ненавистен.

По мнению Александры, все в этих сомнительных «сливках» общества было не так как у «истинного» русского народа: добропорядочного, верного, преданного, который «чтит царей как богов, как источник всех благ и всех милостей»[271]. Александра тут же выразила свою неприязнь к высшему обществу.

Поскольку она не любила свет и испытывала отвращение к балам и праздникам, то ее стали считать скучной. Сдержанность Александры принимали за холодность, достоинство — за пренебрежение. Царице отлично удавалось вызывать к себе антипатию в обществе, при том, что маску непреклонности среди близких она снимала. Александра и Николай были счастливы только в тесном семейном кругу, в обществе собственных детей, а также нескольких искренних друзей, предпочитая жизнь в духе буржуа или богатого дворянина из провинции: простую, немного монотонную, но безмятежную, без интриг и протестов. «У меня нет слов, — признался Николай незадолго до рождения первой из дочерей, — чтобы выразить, насколько я люблю эти мирные вечера, что я провожу наедине с моей обожаемой женой»[272]. Спокойные дружеские вечера проходили в Царскосельском (Александровском) дворце, который чета предпочитала Зимнему дворцу в Санкт-Петербурге, официальной царской резиденции.