Лиходолье - Елена Самойлова

Тихий вскрик совсем рядом за спиной у дудочника.

Перемазанное сажей лицо, светлые безумные глаза навыкате, тяжелый револьвер в искусственной руке, на которой до сих пор болтаются обрывки изодранной в клочья перчатки.

Катрина.

– Я тебя достала! – Ганслингер расхохоталась, похоже, не видя никого и ничего, кроме своей жертвы, которая сейчас не могла ни хвостом ударить, ни кинуться вперед. – Сейчас ты за все поплатишься! Первую пулю в…

Ясмия даже не повернулась в сторону Катрины. Широко раскрытыми золотыми глазами она смотрела на дудочника. На клинок в его опущенной руке…

Ошеломляющее спокойствие. Кристальная ясность выбора.

Короткий, злой свист разрезаемого лезвием воздуха.

Булькающий хрип, горячие, остро пахнущие железом капли, оросившие лицо…

Сбылось все-таки то ромалийское проклятие, которое Ясмия передала Катрине вместе с возвращенным барабаном от револьвера ганслингера.

…От тьмы в кольце огня тебя и настигнет самая страшная участь…

Пожар, так неожиданно вспыхнувший в степи совсем рядом с Златополем, хоть и обеспокоил градоправителя, но не слишком встревожил. Огонь в степи – явление опасное, но ожидаемое, особенно летом, и за прошедшие годы хорошо обученные пожарники научились справляться с этой бедой.

Чего нельзя было сказать об издохшей твари, валяющейся в глубоком рве, превратившемся в отвратительно воняющее болото, – к таким сюрпризам многое повидавшая на своем веку городская стража была явно не готова.

Стоя рядом с разрушенной внешней стеной и наблюдая за суетой вокруг стремительно распадающегося трупа чудовища, невесть откуда взявшегося в Златополе, градоправитель размышлял, какую же помощь, а главное – награду следует запросить в Ордене Змееловов за такой превосходный «улов». Ведь ни ганслингер, расстрелявший чудовище из своего револьвера, больше похожего на длинноствольное ружье с коротким прикладом, ни разноглазый дудочник, руководивший местными «голосами», ни чокнутая девица со знаком Ордена так и не вернулись. Отправились в погоню за маячившей у стен змеелюдкой, да и сгинули в пожаре. Потушить его можно, пока он не разгорелся как следует, – опытные люди уже работают, и к утру на месте пожарища будет только неровный круг выжженной травы…

– Эй, смотрите, смотрите!

Изумленные голоса стражников превратились в радостный гомон, а потом в громкие, приветственные возгласы.

Градоправитель обернулся, чтобы посмотреть, что происходит, и с искренним отвращением скривился: окруженные людьми с факелами, по дороге к городу плелись трое.

Высокий, жилистый ганслингер в драной, испачканной черной маслянистой кровью одежде и одном сапоге, с кривой ухмылкой волочащий на плече хищно поблескивающую поломанными когтями руку железного оборотня.

Разноглазый дудочник в потемневшей от крови и грязи рубахе, с лицом, испачканным копотью. На одной руке у него висела тускло поблескивающая, еще сырая и свисающая длинными неровными полосками чешуйчатая шассья шкура, а за другую, едва волоча ноги, держалась та самая чокнутая девица. Светлая коса у нее сгорела почти наполовину, и спутанные, черные на кончиках волосы закрывали все лицо.

Выжили все-таки! Сволочи! Не могли героически подохнуть в степи во славу великого города Златополя!

Градоправитель хотел было сплюнуть, но передумал. Вместо этого он лучезарно улыбнулся и заторопился навстречу орденцам – все-таки нужно приветствовать героев, пусть даже они так некстати вернулись живыми.

Свет факела дважды отразился в глазах ганслингера, когда тот с размаху бросил свой трофей под ноги на дорогу, и градоправителю на миг почудилось, будто бы искорки в глубине темных глаз блеснули синим, а не рыжим, как полагается, цветом.

Человек встряхнулся, покосился на жуткую, покореженную железную лапу.

Нет, точно почудилось.

– Приветствую вас, герои!

Разноглазый дудочник неожиданно расхохотался, едва не выронив на землю драгоценную чешуйчатую шкуру…