На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1935-1945гг. - Ханс фон Люк

Как арьергард дивизии, мы медленно отступали на север и 25 апреля вышли в район Хальбе – города, которому была уготована грустная участь дать свое имя Хальбескому «котлу».

Неожиданно меня вызвали прямо к генералу Буссе, где отдали приказ:

– Этим же вечером в 20.00 вы атакуете силами своей боевой группы и всей наличествующей бронетехникой, которая будет вам придана, в западном направлении через шоссе Дрезден – Берлин, в тыл 1-му Украинскому фронту, наступающему на Берлин, с целью выйти в район Люкенвальде на шоссе Берлин – Лейпциг. Участок прорыва держать открытым, чтобы обеспечить отход на запад пеших формирований 9-й армии, которые последуют за вами. Всю не подходящую для операции технику уничтожить, горючее перекачать в баки боевой техники. Гражданское население не информировать – тысячи беженцев осложнят операцию.

К 19.00 к моему командному пункту действительно подтянулись танки и САУ, в основном маленькие «Хетцеры»[142]. Разумеется, приготовления наши не прошли незамеченными. С наступлением темноты сотни гражданских лиц собрались в селении, нагрузив на телеги свои нехитрые пожитки. Я не сделал и шагу, чтобы заставить этих детей и женщин остаться. Я просто не мог – не был в силах потребовать этого, несмотря на тяжелейшие предчувствия и осознание того, что они серьезно рискуют попасть под огонь.

В 20.00 25 апреля я выступил со своей боевой группой. Слава богу, у нас хоть карты были. Первой целью служил Барут, расположенный на важной железнодорожной ветке Дрезден – Берлин. Нам пришлось продираться через обширный лесной массив, очень мало пригодный для продвижения, идти тропами и просеками, к тому же ночью.

Между тем поначалу мы хорошо продвинулись. По находившемуся неподалеку шоссе Дрезден – Берлин туда-сюда сновали русские снабженцы. Мы тотчас же перекрыли дорогу на юг и на север. На каждой остановке гражданские, следовавшие за нами пешком, подтягивались и тихо ждали, пока мы вновь тронемся в путь. Около полуночи мы приблизились к селению Барут, где находилась важная станция железной дороги, параллельно которой далее за Барутом пролегала автодорога. Когда мы осторожно выбрались из леса, по нам вдруг сосредоточенным огнем ударили противотанковые пушки и пулеметы. Хотя мы действовали в глубоком тылу наступавших на Берлин русских, маршал Конев, как видно, позаботился о том, чтобы прикрыть свой длинный обнаженный правый фланг. Разыгралась ожесточенная танковая дуэль. Мы обнаружили, что имеем дело с танками «Сталин»[143], превосходившими наши броней и вооружением, а кроме того, вкопанными в землю, что существенно осложняло их поражение.

Я решил перегруппироваться, обойти населенный пункт с севера, а потом, пока не рассвело, бросить на противника гренадеров. Я послал сообщение в 9-ю армию, уведомив командование, что мы столкнулись с серьезным противодействием, которое я, однако, надеюсь преодолеть и продолжить прорыв на запад.

Мне стало ясно, что задача для нас облегчится, если овладеть центром Барута. Мы не могли позволить себе втягиваться в продолжительные бои. У меня не было лишних боеприпасов, а горючего хватило бы только до Эльбы. Более того, каждый лишний час, проведенный нами на занятых позициях без движения, означал усиление обороны русских, которая оказалась весьма гибкой.

Поэтому я попросил у армии разрешения на немедленную атаку, на что получил отказ:

– Вы должны ждать, когда из окружения смогут выбраться другие части.

Приходилось ждать. Тут в темноте подкатил PzKpfw V «пантера». Из башни на броню, а оттуда на землю спрыгнул офицер СС. Когда он подошел ко мне, я узнал своего товарища и однокашника Рюдигера Пипкорна.

– Боже мой, Рюдигер, что ты тут делаешь? Почему на тебе эсэсовская форма?

– Люк! Ну надо же, как довелось встретиться после стольких лет! Как офицера генштаба, меня без спроса перевели из армии в СС, так что теперь я командую 35-й полицейской дивизией. Мне дали приказ прорваться к югу от тебя, но не получилось. У меня есть несколько «пантер». Расскажешь, что тут происходит?

Я обрисовал Пипкорну картину, сказал о приказе из 9-й армии сидеть на месте и ждать.

– Что за чушь! – воскликнул Пипкорн. – Русские уже закрыли за нами дверь. Так что мы окружены. Что ты намерен предпринять?

– Я хочу атаковать Барут с севера и уничтожить русскую оборону прежде, чем туда подойдут подкрепления. Предлагаю тебе, Рюдигер, обеспечить мне своими «пантерами» прикрытие и по возможности глубже продвинуться в населенный пункт.

– Отличная идея, Люк, так мы и сделаем, а потом просто рванем на запад. Первым делом надо посмотреть, как там дела на окраине Барута.

– Очень прошу, не делай этого или, если хочешь, прокрадись пешком и тихо. Там вкопанные танки «Сталин» – только башни торчат. Очень опасная штука.

Пипкорн меня не послушался, залез на свой танк и выехал из леса. Буквально через несколько минут заговорили танковые пушки, и машина Пипкорна вернулась. На броне лежало мертвое тело моего друга Рюдигера, который погиб в тот момент, когда до конца осталось совсем немного.

Тем временем мы перегруппировались для атаки на Барут с севера. Танки СС перешли под мое командование. Рванувшись вперед, мы попали под сильный огонь – на сей раз била еще и русская артиллерия. Снаряды взрывались среди деревьев, и осколки убивали сотни гражданских, живые – особенно раненые – метались и кричали. Мне пришлось забыть о них – выбора не оставалось.

В течение нескольких часов мы вели ожесточенные перестрелки, однако все попытки сделать маневр на север не давали результата – русские уже подтянули значительные подкрепления. И вот наступил момент, когда кончились боеприпасы – нам не позволили взять с собой грузовики со снарядами и патронами. Горючее тоже кончалось. Мне приходилось что-то решать. Незадолго до рассвета я собрал командиров частей.

– Послушайте, мы отрезаны в тылу у противника. Боеприпасов почти нет, горючего тоже в обрез. Поэтому я освобождаю всех вас и каждого из-под своего командования. Все оставшееся топливо перекачать из бронемашин в танки. Пусть в темноте попытаются прорваться на запад малыми отрядами с гренадерами на броне. Наш полковой врач останется тут с ранеными, включая и гражданских. Сам я с моим адъютантом, дежурным офицером и вестовым возвращаюсь в «котел», чтобы доложить командованию армии и помочь в проведении операций. Спасибо вам, и да поможет вам Бог.

По лицам каждого я видел, сколь тягостный момент наступил для них, но также и то, что они понимают мое решение. Я не желал, чтобы меня считали трусом или дезертиром, подобного я бы себе не простил. Командиры частей стали прощаться друг с другом, а мы, подхватив автоматы, своим ходом двинулись обратно в «котел».