Невыносимый - Александра Салиева

Вместо ответа меня слегка поворачивают, еще через мгновение повязка оказывается развязана, и я быстро моргаю, чтобы восстановить зрение. Еще через миг застываю с открытым ртом. Я думала, что свадебную сказку просто невозможно переплюнуть, но сегодня убеждаюсь в обратном.

Мы находимся на смотровой площадке Эйфелевой башни, по всему периметру которой расставлено множество белых свечей, накрытых стеклянным куполом, чтоб ветер не задул. Лишь тонкая дорожка оставлена, чтобы можно было пройти. И весь пол усыпан совсем мелкими лепестками. Помимо всего прочего вокруг подвешены маленькие кашпо с цветущей клубникой, хотя кое-где виднеются небольшие кустики с созревшими ягодами. Именно от них исходит головокружительный сладкий аромат. Не удивлюсь, если и белые «ноготки» под ногами тоже от них.

– Обалдеть просто… – выдыхаю, с шоком глядя на Игната. – А это вообще законно?

Устраивать такое здесь…

Муж в ответ только улыбается, пожимает плечами и за руку ведет дальше по импровизированной дорожке. Ну да, глупый вопрос, с учетом, что без разрешения мы бы точно здесь сейчас не находились. И все равно не верится, потому я снова и снова осматриваюсь вокруг. Мне хочется подойти и потрогать мелкие цветочки, сорвать виднеющиеся среди них красные вкрапления сочных ягод, попробовать на вкус. Конечно, ничего из этого я не делаю. Да и идем мы не так уж и долго. Всего лишь переходим на другую сторону площадки, где установлен столик. Поверх белой скатерти разложены столовые приборы, а по центру небольшая вазочка с водой, где среди знакомых мелких цветочков плавают три свечки. Похоже, меня ожидает романтический ужин на вершине самой башни. И не только он.

– Бесценная моя, выйдешь за меня замуж еще раз?

Отвлекаюсь от рассматривания окружающего нас великолепия и поворачиваюсь к Игнату, глядя на него с непередаваемым шоком.

– А так можно?

Да, кажется, этот вопрос прилип ко мне теперь на весь вечер, как и его обращение. В тот клуб мы так и не сходили, но это не мешает мужчине постоянно подшучивать надо мной по поводу моего заявления о моей собственной бесценности.

– Тебе все можно, – улыбается Игнат. – Ну, почти… – вносит немаловажным уточнением.

Усмехаюсь на последнее. Кто бы сомневался. Иначе это просто был бы не мой супруг.

– А все так хорошо начиналось, – качаю головой с наигранно удрученным видом, но сразу после этого подаюсь вперед и обнимаю его за талию, поднимаю голову и с улыбкой заглядываю в любимые синие глаза. – Я же уже давно сказала тебе свое «да» и для тебя оно всегда неизменно, ты разве забыл? – припоминаю сказанное ему в прошлый раз.

– Просто стараюсь быть вежливым, – ухмыляется мужчина, махнув рукой в направлении куда-то мне за спину.

Кому именно предназначается жест, я осознаю, когда перед нами появляется руководитель церемонии. В этот раз мужчина. Потом я узнаю, что это сам мэр Парижа, с которым у Игната неплохие отношения, а сейчас я просто приветственно киваю ему и вновь возвращаю внимание мужу. На горизонте горит закат, под ногами – свечи, над головой уже заметны звезды, а в воздухе витает сладкий аромат лесной клубники. Французская речь льется плавно и звучит до того красиво, что я вновь ощущаю себя внутри очередной сказки. И передо мной тот, кто устроил для меня это все.

– Можете обменяться кольцами, – становится завершением основной части церемонии.

И вот тут меня ждет еще один сюрприз, когда Игнат надевает мне на палец кольцо. Мое кольцо. Которое я когда-то отдала Даше, чтобы никогда его больше не видеть. А он… забрал, получается. Слез сдержать не выходит. Я вообще жутко плаксивая в эту беременность. Чего только стоит момент, когда он принес мне обновленное свидетельство о рождении Максима с признанием своего отцовства. А тут тем более такой повод, грех не разреветься.

– Ты самый лучший, – шепчу уже после, как церемония завершается, и мэр, поздравив, оставляет нас одних, а я получаю полный нежности поцелуй.

– Вряд ли тебе можно верить, – одаривает снисходительной насмешкой он. – Ты необъективна, – поясняет и вкладывает в мои руки еще один подарок, точнее конверт.

Разглядываю его не меньше минуты.

– Что это? – интересуюсь, наконец, не спеша открывать.

Зная Игната, там можно обнаружить что угодно, вплоть до какой-нибудь дарственной. О последней вспоминаю не просто так. Ярослав предоставил мне одну такую – на их семейный таунхаус. Почему именно мне, стало ясно после по реакции Игната, которому такое совсем не понравилось. Я же подарок приняла, убрав его на время с глаз долой. Уверена, потом муж отойдет и сам будет не против вернуться в отчий дом.

– Подарок, – озвучивает тот вполне очевидное.

И да, нагло умалчивает, что конкретно находится внутри.

Приходится открывать. Но пока делаю это, постоянно кошусь на мужское лицо. На нем ни единой эмоции, что интригует больше прежнего. А когда раскрываю сложенную в три раза бумагу, вовсе теряюсь. Оно от Марины Семеновны, и мне непонятно, почему Игнат показывает его именно сейчас. Правда, все раскрывается по мере его прочтения.

«Здравствуй, Тасечка.

Пишу тебе из далекой Канады, чтобы поздравить тебя с таким радостным событием в твоей жизни, как свадьба, и признаться в содеянном. Уверена, ты уже догадываешься, что я напишу дальше. Да, это я отправила анализ ДНК отцу Максима с визиткой твоей фирмы. Благо, он достаточно известная личность, и достать подходящий материал для проведения теста не составило труда. Знаю, тебе интересно, как я узнала. Тут тоже ничего сложного. Тот свадебный журнал, который ты порвала – я купила новый. Нужную фотографию, над которой ты ревела всю ночь тогда, тоже не составило проблем вычислить. Во-первых, ты тогда упомянула цвет волос невесты и похожее кольцо, а во-вторых, Максимка очень сильно похож на своего отца, не перепутать. Я долго сомневалась, стоит ли вмешиваться. Тем более, это не в моих правилах. Чужая личная жизнь на то и чужая. Но перед своим отъездом поняла, что если сейчас не сделаю что-нибудь, ты так и проживешь всю жизнь одна. Такие, как ты, однолюбы, редко ищут замену бывшим. Такие же люди, как Игнат Орлов, несмотря на свой образ жизни, и благодаря ему, умеют, как никто, ценить искренность, которой в тебе столь много, что нужно быть слепцом, чтобы не