Планета, с которой не возвращаются - Пол Андерсон

Торнтон покачал головой. Все-таки и это не объясняло всего, оставалось по-прежнему много вопросов, не имевших ответа. Однако вполне возможно, что фон Остен прав. В таком случае — что делать? Выстрел из атомного ружья уничтожит всех рорванцев в лагере. Может, одного оставить и выпытать у него все. Комиссары научили человечество, как надо добывать сведения у существа, способного испытывать боль. Сообщение по радио, быстрый возврат в лагерь, эвакуация всего персонала на «Хадсон» и уход в глубокий космос — а что дальше? Троас по-прежнему останется загадкой. Он не сможет увидеть, как Солнечный патруль осуществляет карательную операцию — однако она произойдет. От нее нельзя отказаться, иначе в один прекрасный день рорванцы обрушатся с неба на Землю.

Эвери будет взывать к небесам, заявляя, что это было абсолютно неспровоцированное убийство, он, несомненно, обвинит их в уголовном преступлении, когда они вернутся в Систему. Лоренцен, хоть и неохотно, поддержит его. Гуммус-луджиль займет неопределенную позицию… А как Гамильтон? Капитан сможет заковать их или оставить в качестве наказания здесь; никакие чувства не останавливали его при выполнении долга, как он его понимал.

У меня тоже есть долг. Как тяжел путь, о господи! Может, лучше не останавливаться перед мятежом и уничтожить всех этих людей, кто не поддержит его. А это, несомненно, будет означать суд по возвращении в Систему, тюрьму, психиатрическое изменение структуры мозга… жена и дети Торнтона будут плакать одни в своем доме на Марсе и с еще большей гордостью держаться перед лицом соседей.

Но рорванцы не люди, ноагианские священники сомневаются, есть ли у чужаков душа; в любом случае они язычники…

Торнтон знал, какую мучительную борьбу с самим собой ему придется выдержать, прежде чем он примет решение. Но он знал, что решение обязательно будет принято.

— Там! Смотрите туда!

Он поднял полевой бинокль, услышав шепот фон Остена. Высоко над ними, перегнувшись через край обрыва, на них смотрела рогатая голова — добыча!

Два выстрела раздались одновременно. Животное вскрикнуло и исчезло.

Торнтон отчаянно бросился бежать, перепрыгивая через камни и балансируя на краю обрыва. Ледяной воздух обжигал ему легкие, но он должен был схватить животное, прежде чем оно упадет.

Верхний край обрыва нависал над ними. Он карабкался, крепко цепляясь за скалы. Фон Остен шумно дышал рядом, единственная точка опоры. Все равно что взбираешься на высокий забор. Они достигли вершины.

И провалились! Это произошло слишком быстро. Торнтон не понял, что случилось, он ощутил лишь падение, что-то острое резануло его по спине и разрезало кожу, он услышал свист воздуха и скрежет скал мимо ушей, затем грохот и тьма.

Он медленно приходил в себя, долгое время ощущая лишь боль. Потом зрение прояснилось, он сел, придерживая голову, которая, казалось, раскалывалась.

— Фон Остен, — простонал он.

Немец был уже на ногах, он выглядел встревоженным.

— Вы в порядке? — спросил он. Тон его был небрежным, он уже осмотрел марсианина, когда тот был без сознания, и не нашел серьезных повреждений.

Торнтон ощупал себя. На спине была длинная царапина, голова болела, из носа шла кровь, на теле было множество синяков, сколько — он не мог сосчитать. Но — Да, я в порядке.

Фон Остен помог ему встать.

— Проклятие на этой планете, — сказал он. — Все здесь лишь убивает людей. Мне кажется, мы пойманы здесь.

Торнтон осмотрелся. Склон, по которому они взбирались, был внешней стороной ямы около шести метров глубиной и четырех шириной. Животное, которое они застрелили, находилось на противоположной стороне, а они, к несчастью, угодили в яму. Стены ее были почти отвесными, сглаженными за столетия ветром, морозом и тающим снегом; маленькое отверстие в дне ямы, очевидно, служило для отвода воды.

Он обошел яму, осматривая края ловушки. Фон Остен, пострадавший меньше, сделал несколько яростных попыток выкарабкаться, но в конце концов вынужден был от них отказаться. Без инструментов и оборудования ничего нельзя было сделать.

— Еще два в пользу рорванцев, — сказал он хрипло. — Они не могли знать…

— Они привели нас в этот опасный край. И у них всегда есть шанс заманить нас в ловушку. Gott in Himmel! — фон Остен погрозил кулаками небу.

— Не упоминайте имя господа всуе, — Торнтон опустился на колени и стал молиться. Он не просил о помощи; живет он или умрет — все в воле господа. Окончив молитву, он почувствовал себя спокойнее.

— Остальные будут искать нас, когда мы не вернемся к вечеру, — сказал он. — Они приблизительно знают, куда мы пошли.

— Ja, но эта чертова территория слишком велика, а мы долго на таком холоде не продержимся. — Фон Остен обхватил себя руками и вздрогнул.

— Мы сможем стрелять время от времени; может, нам удастся вызвать снежный обвал. Однако пока стрелять не нужно, все равно в ближайшие часы нас искать не будут. А сейчас разорвите, пожалуйста, пакет первой помощи и перевяжите мне спину.

После этого оставалось только ждать. Когда зашло голубое солнце, стало холоднее. Тени начали заполнять яму, воздух был похож на густую жидкость. Внизу не было ветра, но люди слышали его тонкий холодный свист вверху над ямой. Они пытались двигаться, чтобы согреться, но у них не было сил.

После второго солнечного захода они прижались друг к другу в бездне тьмы под резким холодным светом звезд. Время от времени начинали дремать и просыпались от дрожи. Они были почти без сознания, время тянулось ужасно медленно, и всю ночь их преследовали галлюцинации. Однажды Торнтону послышалось, что кто-то зовет его; он мгновенно проснулся; голос глухо звучал где-то внизу, он обвинял марсианина в грехах, и Торнтон знал, что это не те, кто их разыскивает. Долгая ночь кончилась. Когда первые лучи света озарили узкий кусок неба над их головами, они тупо удивились, что еще живы.

Вновь и вновь брали они в окоченевшие пальцы ружья и стреляли в воздух. Эхо отдавалось вокруг, и Торнтон с усилием вспомнил топографию окружающей местности. Трудно было об этом думать, но он понял, что окружающие скалы не позволяют звуку распространяться далеко. Их никогда не найдут, их кости будут лежать здесь, пока двойная звезда не превратиться в пепел.

Взошло первое солнце. Они не видели его, однако оно растопило ночной иней, и дюжина холодных ручейков побежала в яму. Фон Остен оттирал отмороженный палец, стараясь вернуть его к жизни. Торнтон хотел молиться, но слова не шли на ум, как будто бог проклял и забыл его.

Солнечный свет озарял всю яму, когда появились рорванцы. Торнтон увидел, как они смотрят на него через край ямы. Вначале он их не узнал: мозг его был затуманен. Затем пришло понимание, и он с усилием очнулся от полузабытья.

Фон Остен выкрикнул проклятие и схватил ружье.

— Morderishe Hund!

— Торнтон вовремя выбил у него ружье их рук.