Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Вулфолк Кросс

– Кто мог знать, что мальчик заговорит? – оправдывался он. – Предав меня, он должен сильно раскаиваться.

– Нельзя было оставлять его в живых, – заметил Арсений. – Следовало перерезать ему горло, как только дело было сделано. Но теперь все кончено. Нужно подумать о будущем.

– О будущем? – недоуменно повторил Анастасий – О каком будущем?

– Отчаянье – удел слабых, сын мой, не таких, как мы с тобой.

– Но что мне делать? Ведь ситуация сложная!

– Тебе придется покинуть Рим. Немедленно. Сегодня ночью.

– О Боже! – Анастасий закрыл лицо руками. Мир вокруг него рушился.

– Хватит! Помни кто ты есть, – решительно сказал Арсений. Анастасий выпрямился в кресле, пытаясь справиться с собой. – Отправляйся в Аахен ко двору императора.

Анастасий опешил. Страх, переполнявший его, мешал трезво думать.

– Но… Лотар знает, что я осудил его во время выборов Папы.

– Да, и знает также, почему ты был вынужден так поступить. Он понимает, что такое политическая необходимость. А как, по-твоему, он вырвал трон у своих братьев? Кроме того, ему очень нужны деньги. – Арсений достал из стола кожаный кошелек и протянул его Анастасию. Если отцы императорской партии все еще сомневаются, это убедит их.

Анастасий тупо уставился на тяжелый кошелек. Действительно ли нужно уехать из Рима? Мысль о том, что остаток жизни придется провести среди варваров-франков внушала ему отвращение. Возможно, лучше умереть и покончить со всем этим.

– Считай, что это твой шанс, – проговорил Арсений. – Шанс приобрести могущественных друзей при императорском дворе. Они понадобятся тебе, когда ты станешь Папой.

«Когда стану Папой». – Слова рассеяли тяжелый туман отчаянья. Значит, его отсылают не навечно.

– Я позабочусь о твоих интересах здесь, ничего не бойся, – сказал Арсений. – Лев не всегда будет пользоваться всеобщим расположением. Постепенно оно достигнет предела и пойдет на убыль. Тогда я и пошлю за тобой.

Тошнота, мучившая Анастасия начала проходить. Отца не покинула надежда, значит, не все потеряно.

– Тебя будут сопровождать двенадцать моих лучших людей, – добавил Арсений. – Пойдем, провожу тебя на конюшню.

Двенадцать воинов, вооруженные мечами, копьями и булавами, уже сидели на конях и ждали. На опасных дорогах охрана Анастасию была обеспечена. Его конь стоял рядом, нетерпеливо перебирая ногами. Анастасий узнал любимого скакуна отца.

– До заката осталось часа два или три, достаточно для хорошего начала, – сказал Арсений. – Сегодня они за тобой не придут, поскольку не знают, что ты о чем-то догадываешься. Лев постарается выдвинуть официальные обвинения для твоего ареста. Раньше утра о тебе не спохватятся. Тогда отправятся сразу в церковь святого Марселла. Только после этого они догадаются прийти сюда, но ты будешь уже далеко.

Вдруг Анастасию пришла в голову тревожная мысль.

– А как же ты, отец?

– У них нет оснований подозревать меня. Если только они посмеют допрашивать меня о тебе, то быстро поймут, что тянут волка за хвост.

Отец и сын обнялись.

«Неужели это происходит на самом деле», – подумал Анастасий. Все так быстро менялось, что голова шла кругом.

– Да будет с тобой Бог, сын мой, – произнес Арсений.

– И с тобой, отец. – Анастасий сел на коня и быстро погнал его, чтобы отец не видел его слез. Перед воротами он оглянулся в последний раз. Солнце клонилось к западу, отбрасывая длинные тени на пологие склоны Римского холма, заливая золотисто-красным светом величественные развалины Форума и Колизея.

Рим! Все, ради чего он работал, все, что было ему дорого, находилось в этих священных стенах.

Последнее, что запомнил Анастасий, это лицо отца, выражавшее боль и решимость, такое же родное и успокаивающие, как камень Святого Петра.

– Membrum putridum et insanibile, ferro excommunicationis a corpore Ecclesiae abscidamus…

В прохладной темноте Латеранской базилики Джоанна слушала, как Лев произносит торжественные и страшные слова, навечно отлучая Анастасия от Святой Матери церкви. Она заметила, что Лев выбрал excommuniciato minor, самую слабую форму отлучения, когда проклятому не разрешают свершать обряды или принимать святые дары, но его не лишают последних прав, которых не может быть лишена ни одна живая душа. Однако Анастасию позволялось общаться с братьями-христианами. «Истинно, у Льва доброе сердце», – подумала Джоанна.

Все священники Рима присутствовали на торжественной церемонии. Здесь был даже Арсений, не желавший рисковать своим положением епископа Хорты, вступая в бессмысленное публичное противостояние. Конечно, Лев подозревал, что Арсений причастен к бегству сына, но не имел доказательств, а других обвинений против него не было. Быть отцом преступника – не преступление.

Когда свеча, символизирующая бессмертную душу Анастасия, была перевернута и погашена в грязи, Джоанна почувствовала грусть. «Трагическая бессмыслица замечательный ум Анастасия пригодился бы для добрых дел, если бы только не его чрезмерные амбиции», – подумала она.

Строительство Стены Льва, как теперь называли её все, шло ускоренными темпами. Пожар должен был разрушить стену, но почти не причинил ей вреда. Сгорели лишь деревянные леса и обуглился один из крепостных валов. Проблема, мешавшая проекту с самого начала, теперь исчезла. Работа не прекращалась всю зиму и весну, погода стояла на редкость умеренная. Дни были прохладные, солнечные и без дождей. Из каменоломен стал поступать камень хорошего качества, и рабочие из разных частей папских владений добросовестно и слаженно работали.

На Троицу высота стены достигала уже человеческого роста. Теперь никто не называл проект безрассудным, никому не приходило в голову жалеть время и деньги на строительство. Римляне гордились своей работой, вспоминали о древних временах, когда подобные чудесные дела творились повсеместно. Стена станет грандиозным, укрепленным дозорными башнями защитным сооружением, которое не удастся ни преодолеть, ни разрушить даже сарацинам.

Но в начале июля в город прибыли гонцы со страшной вестью: сарацины собирали свой флот у Тотариума, маленького острова у восточного берега Сардинии, готовя новое нападение на Рим.

В отличие от Сергия, возлагавшего все надежды на силу молитвы, Лев предпочел решительные действия. Он немедленно послал гонцов в великий морской город Неаполь, с просьбой о помощи с моря боевыми кораблями.

Идея была смелая и многообещающая. Неаполь формально все еще был на стороне Константинополя, хотя на самом деле оставался независимым в течение многих лет. Придет ли герцог Неаполитанский на помощь Риму в час опасности? Или, присоединившись к сарацинам, воспользуется возможностью расправиться с Римом с моря ради восточной Патриархии? План был рискованный, но выбора не оставалось.