Красный космос - Михаил Савеличев

– Я осознаю специфику вашего развития, – сказал гигант. – Вы развиваетесь на базе социальных трансформаций, а не биологических. В результате ваш прогресс оказался гораздо более быстрым. Тот путь, который вы пробежали за десятки тысяч лет… нам для этого понадобились сотни тысяч… Для нас характерен путь именно биологической трансформации. Там, где вы изменяли свой образ жизни с помощью социальной революции, мы шли путем целенаправленной биологической эволюции.

– Простите, уважаемый Первый коммунист, вы хотите сказать, что… что фаэтонцы меняли свою биологическую сущность?! Но зачем?! – Полюс Фердинатович был поражен. – У нас опыты над человеческой природой относятся к запрещенным и противоречащим нашей морали.

– Возможно, причиной тому было близкое расположение нашей планеты к газовому гиганту, который вы называете Юпитер. Его приливное действие на Фаэтон влияло и на скорость биологической эволюции. Она была быстрой по сравнению с темпами эволюции на Земле. На протяжении нескольких поколений фаэтонцев появлялись и исчезали новые виды животного и растительного миров. Поэтому мы воспринимали подобные изменения не только как естественный, но и единственный путь развития цивилизации. Да и наша наследственность, как я уже говорил, оказалась очень восприимчива к воздействию поля коммунизма и некрополя.

– Бытие определяет сознание, – задумчиво сказал Гор.

– Что вы имеете в виду, Аркадий Владимирович? – Мартынов посмотрел на навигатора.

– На Фаэтоне, насколько я понимаю, было иначе – там сознание определяло бытие, – сказал Гор. – Представляете, как это выглядело бы на Земле? Стоит вам изменить собственные убеждения, и у вас тут же отрастает хвост. Или вы покрываетесь шерстью. Что-то в этом есть… наглядное, что ли…

– Нечто подобное капиталисты пытаются сделать, – заметил Роман Михайлович. – Вспомните нашего друга Армстронга, других заг-астронавтов. Буржуазия уже ступила на скользкий путь изменения биологической природы человека. Вспомните все эти теории постчеловечества и трансгуманизма.

– И все же это не наш путь, – сказал Борис Сергеевич. – Есть здесь какая-то… какая-то неправда. Все равно что под гипнозом внушать денежному мешку идеалы коммунизма.

– Мы мыслим категориями нашей, человеческой, цивилизации, – сказал Гор. – И пытаемся их примерить к цивилизации с совершенно иными принципами существования и развития. Насколько такое допустимо?

– Их миллиарды, – сказал вдруг Первый коммунист.

– Что? – повернулся к нему Мартынов, собиравшийся было возразить навигатору.

– На Фобосе содержатся миллиарды зерен фаэтонцев. Каким образом их можно в чем-то убедить?

– Да уж, агитацией здесь не обойтись, – согласился Борис Сергеевич. – Но ведь никто не заставляет нас инициировать их одновременное пробуждение. Небольшими группами… – но он замолчал, понимая, что и в этом случае земляне ничего не смогут добиться своими методами воспитания, которые ориентированы на воспитание человека, а не фаэтонцев, существ с иным мышлением и иной биологической природой.

– Не забывайте про Уничтожитель, – негромко сказал Гор, но сказал так, что у всех присутствующих озноб прошел по коже. – Земля находится в смертельной опасности, пока мы дискутируем о судьбе цивилизации, которая и послала Уничтожитель к нам. А это, как ни крути, акт прямой агрессии.

– Я очень сожалею о произошедшем, – сказал Первый коммунист. – Я не смог помешать старту Уничтожителя к вашей планете…

Странно, но Мартынов в очередной раз ощутил укол стыда, какой он обычно чувствовал, когда слышал от кого-то неправду. Будто стыдился за человека, которому приходилось говорить ложь. Неужели инопланетянин лжет? Или не открывает им всей истины? Но зачем? Зачем ему вводить их в заблуждение? И что именно он недоговаривает?

– Товарищи, – Биленкин не выдержал и вскочил со стула, – товарищи, давайте решать те проблемы, которые мы можем и должны решать, а все остальное отдадим тем, кто способен с ними справиться. Я уверен, наши товарищи, коммунисты Земли, справятся с Уничтожителем, но вот будущее фаэтонцев сейчас зависит от нас с вами…

– Ничего от нас не зависит, – буркнул Гор. – Или ты предлагаешь для них выпуск «Искры» организовать? Так на фаэтонцев агитация не действует, тебе же сказали.

– Не верю, – упрямо тряхнул головой маленький пилот. – Любое разумное существо способно на осознанный разумный выбор. Особенно если оно услышит и увидит все аргументы в пользу этого выбора.

– Ты так говоришь, будто на Земле окончательно победил коммунизм, – сказал Гор. – Половина разумных существ на нашей планете, как ты изволил выразиться, постоянно имеет перед глазами пример коммунистических стран, но это не очень-то их убеждает в необходимости скинуть со своих шей дармоедов-капиталистов.

– Есть еще один вариант, – вдруг сказал Первый коммунист. – Вариант, который вы не упомянули.

– О чем вы говорите? – Борис Сергеевич вытащил трубочку изо рта и машинально постучал ею по столу, словно выбивая пепел.

– Уничтожение, – и в кают-компании воцарилась гробовая тишина.

Первый коммунист первый ее нарушил, тяжело поменяв положение – нахождение в тесном помещении приносило ему почти физическую боль.

– Земляне могут уничтожить зародыши фаэтонцев и сами воспользоваться всем тем, что создано на Марсе. Восстановить и приспособить для себя города, транспорт, энергостанции, каналы. Освоить наши технологии, заимствовать лучшее у цивилизации, которая давным-давно погибла. Стать нашими полноправными наследниками. Вот еще один путь для вас.

– Да-а-а, – протянул пораженный Игорь Рассоховатович.

А Полюс Фердинатович и слов не нашел, а только хлопнул ладонью по столу, затем еще раз, и еще, будто призывая студентов к тишине. От возмущения он даже вспотел.

И лишь Роман Михайлович спокойно сказал:

– Мы не можем на это пойти. Это не наш путь, не путь коммунистов.

– Не пугайтесь, – вдруг сказал Первый коммунист, и экипаж «Красного космоса» не сразу понял – чего ему не пугаться, но тут в кают-компании щелкнуло, и рядом с гигантом возник белесый шар, так хорошо знакомый Игорю Рассоховатовичу.

Биленкина продрал ужас, он немедленно вспомнил, как эта тварь приняла его облик, да так, что и сам не отличил бы – где он настоящий, а где подделка.

Белесый шар сморщился, по нему прошли глубокие складки, намечая линии развертки, словно бы на глазах космистов развивался с неимоверной скоростью зародыш. Вот ручки, вот ножки, вот голова. Затем скорченное тело стремительно развернулось, расправилось, напоминая уже не зародыш, а надуваемую резиновую игрушку, и вот рядом с Первым коммунистом встал хищник во всей своей жути, оглядывая из-под низкого лба сидящих людей и шевеля жвалами, словно выбирая того, кого ему растерзать в первую очередь. Затем он повернулся к гиганту, и они обменялись быстрой серией щелчков и свистов, будто птицы.

– Скверное известие, – сказал космистам Первый коммунист. – Все зерна совершили первое деление. Решение нужно принять немедленно. Окончательно уничтожить цивилизацию Фаэтона или помочь ей возродиться. С непредсказуемыми для человечества последствиями.