Дом на краю прошлого - Барбара Эрскин

– В письме, которое она оставила для меня, мама писала, что оставляет мне дом по воле отца, – медленно произнесла Джосс.

– Вашего отца?! – Поль был явно шокирован. – Мне очень трудно в это поверить. Насколько я понимаю, ваш отец ненавидел дом всеми фибрами души. Он без конца умолял ее продать дом. Она сама рассказывала мне об этом.

– Как вам удалось заставить ее в конце концов уехать из дома? – Люк взял бутылку и налил себе второй бокал.

– Такова была ее собственная воля. – Он пожал плечами. – Я не знаю, кто убедил ее оставить дом вам, но, как только она это сделала, цепи, приковывавшие ее к Белхеддону рухнули, она стала свободна.

– Не знаю почему, но этот рассказ оставляет у меня отвратительный привкус, – тихо произнес Люк. Он внимательно посмотрел на Джосс: – Ты же знаешь, что в завещании специально оговорено, что мы не имеем права продать дом до истечения определенного количества лет.

Поль нахмурился.

– Но вы же не обязаны там жить.

Наступило молчание. Старый художник вздохнул.

– Видимо, теперь уже поздно что-то делать. Мышеловка захлопнулась. Именно по этой причине вы здесь, не так ли?

Джосс села, обратив к Полю свое напряженное бледное лицо.

Он прикусил губу. Как же она похожа на мать – такую, какой он впервые встретил ее; незадолго до того, как несчастную женщину поразила смертельная болезнь.

– Она рассказывала вам о призраках? – спросила наконец Джосс.

Взгляд Поля стал настороженным.

– Маленькие мальчики наверху? Я не верил ей. Это просто игра воображения горюющей женщины.

– Это не игра воображения. – Голос Джосс был странно спокойным. – Мы тоже слышим эти голоса. – Она посмотрела на Люка, потом на Поля. – Здесь что-то другое. Сам дьявол.

Поль рассмеялся.

– Le bon diable? Не думаю, она бы сказала мне об этом.

– Она никогда не рассказывала вам о железном человеке?

– О железном человеке? – Поль отрицательно покачал головой.

– А о Кэтрин?

Старый художник вдруг снова насторожился.

– Кэтрин, которая похоронена в маленькой церкви?

Джосс медленно наклонила голову.

– Да, она рассказывала мне об этом несчастье, которое преследует дом. Но я воспринимал ее рассказ как волшебную сказку, в конце которой должно наступить избавление, снимающее заклятие.

В глазах Джосс загорелся огонек надежды.

– Она не говорила, каким должно быть это избавление?

Он медленно покачал головой.

– Этого она не знала, Джоселин. Иначе она освободилась бы сама. Однажды, когда в конце недели мы приехали в Париж, то отправились на Монмартр, где у меня много друзей. Так вот, в тот день мы с ней зашли в Сакре-Кер. Там, в церковной лавке, она купила крестик и попросила священника освятить его. Этот крестик она носила на шее до самой смерти. В тот день в Сакре-Кер мы зажгли свечу за упокой душ детей Белхеддона и Катрин. – Он произнес это имя на французский манер. – Ваша мать, несмотря на ее блестящий ум, была очень суеверной. Мы часто ссорились из-за этого. – На лице художника вдруг появилась озорная улыбка. – Мы часто ссорились, но очень любили друг друга.

– Я рада, что она была счастлива здесь. – Джосс снова посмотрела на картину.

Поль проследил за ее взглядом.

– Настанет день, когда ее портреты будут вашими. Вы отвезете их в Белхеддон. И, – он снова с трудом поднялся, – кроме того, здесь есть ее вещи, которые я должен отдать вам. Сейчас я их принесу.

Джосс и Люк проводили взглядом художника, который поднялся на второй этаж. Потом они услышали, как в галерее он выдвигал и задвигал ящики. Вскоре Поль появился снова и, несмотря на почтенный возраст, на удивление легко спустился по больше похожей на трап лестнице. Под мышкой он держал маленькую резную шкатулку.

– Здесь драгоценности. Они должны принадлежать вам. – Он протянул ей шкатулку.

Джосс дрожащей рукой приняла ее и подняла крышку. Внутри находились ожерелья из жемчуга, две или три броши, несколько колец. Она сидела неподвижно, захлестнутая внезапно вспыхнувшими эмоциями.

Поль внимательно смотрел на Джосс.

– Не печальтесь, Джоселин. Она бы этого не одобрила.

– Крестик здесь? Тот, который освятили специально для нее.

Он покачал головой.

– Она взяла его с собой в могилу. Вместе с обручальным кольцом.

– Вы были женаты? – спросил Люк.

Поль в ответ кивнул.

– Вначале я никак не мог убедить ее сделать это. Мы жили в грехе несколько лет. – Он усмехнулся. – Вы не шокированы?

Джосс отрицательно покачала головой.

– Конечно, нет.

– Думаю, что люди Белхеддона были бы шокированы. Это неважно. Но здесь Париж. Мы вели une vie boheme[9]. Ей это очень нравилось. Это было частью ее бегства. Мы поженились в самом конце, незадолго до ее смерти. – Поль в нерешительности помолчал. – Если хотите, я могу показать вам ее могилу. Может быть, завтра? Она похоронена в предместье Парижа. Там был наш настоящий дом, и я до сих пор работаю там летом. Она любила то место. Именно там она и умерла.

– Я бы хотела умереть так же. – Джосс улыбнулась. – Вы были очень добры к нам.

Он наклонился и обнял Джосс.

– Жаль, что она не успела узнать вас, Джоселин. Это доставило бы ей большую радость. Радость, в которой она отказала себе, чтобы спасти вас. – Он вздохнул. – Я бы не хотел, чтобы ваш переезд в Белхеддон сделал эту жертву бессмысленной. Похоже, что рок довлеет над вашей семьей. Узы дома напоминают каторжные цепи.

Люк нахмурился.

– Это прекрасный дом.

– Думаю, что в этом и заключается его трагедия. За этот дом умерла Катрин, и многие, многие другие.

Люк и Джосс во все глаза уставились на старого художника.

– Вы знаете что-то такое, чего не рассказали нам?

– Знаю я очень и очень немного. Ваша мать не говорила на эту тему, с тех пор как мы переехали в Париж. Проклятие, висящее над домом, уходит в глубь веков. Но оно может быть снято. Лаура была в этом уверена. – Поль положил руку на плечо Джосс. – Вы похожи на мою дочь, которой у меня никогда не было. Ma fille[10], мне нравится это чувство. Я желаю вам помочь. Если хотите, то можете, как она, поехать в Сакре-Кер. Купите распятие. Пусть его благословит священник. Веруйте. Веруйте в то, что Бог и Пречистая Дева защитят вас. Они защитили ее. Она говорила, что молитвы католических священников смогли достичь того, чего не смогли сделать молитвы их англиканских коллег. Она хотела, чтобы Пречистая Дева благословила Катрин.