Жалобная книга - Макс Фрай

– Ну как почему… Кто начал дело, тому его и завершать.

– Очередное дурацкое правило?

– Именно. Очередное дурацкое Правило.

Молчим, пьем кофе, курим.

– Это ты даешь мне понять, что, если я передумаю, а ты не вернешься, ничего нельзя будет исправить? – спрашиваю наконец. – Необратимое, так сказать, действие, да?

Кивает.

– А если ты передашь мне этот свой Знак, никто не заставит меня им пользоваться, да? Дело хозяйское, я правильно тебя понимаю?

Снова кивает, не скрывая уже улыбку.

– И предполагается, что я, как умная девочка, сделаю вывод: всегда лучше оставить себе возможность выбора, поскольку – кто знает, какая муха укусит меня завтра? И не лучше ли заранее поберечь свои локти от укусов?..

– Молодец, – говорит. – Я бы так толково не сформулировал.

– Не прибедняйся. Язык у тебя отлично подвешен.

Снова молчим. Допиваем этот чертов кофе. Никогда больше, наверное, к нему не притронусь. Темная, горькая, ароматная, тростниковым сахаром подслащенная, головокружительная отрава. С каждым глотком смысла в моей жизни становится все меньше, потому что – время, время! Идет, черт бы его побрал. Утекает от меня, из меня, сквозь меня. Теперь я наконец более-менее представляю, как живется рыжему моему Гудвину, хозяину волшебного карточного домика на Изумрудной улице. А с виду и не скажешь. И не только с виду; если совсем близко подобраться, как я, к примеру, подобралась, все равно не скажешь. Даже завидно немножко. Вот в чьей шкуре, кстати, я не отказалась бы прожить хоть тысячу лет – да кто ж мне даст…

– Мне почему-то кажется, что уйти, не оставив тебе ни единой игрушки на память, это какая-то совсем уж запредельная подлость, – вдруг признается он. – Оно и само по себе подлость – уходить от тебя в полную неизвестность, но тут уж ничего не попишешь: судьба, от которой я не откажусь. Сама же нагадала мне «апофеоз алхимической карьеры», ну вот и…

– «Игрушка на память», говоришь? – ухмыляюсь. – Ну-ну.

– Послушай, – просит, накрывая мою руку горячей ладонью. – Ну, я же не дурак, знаю, что, если не вернусь, тебе будет несладко. Возможно, поначалу – невыносимо. А тут отличная возможность вместо собственных дней, часов и минут…

– Можешь не продолжать, – говорю. – И так понятно… Ладно, давай сюда твой Знак. Кто я такая, чтобы отказываться от «игрушки на память»? И зарекаться не стану, может быть, даже поиграю в нее как-нибудь, если совсем уж невмоготу… Давай, не тяни, а то снова передумаю. На некоторых неделях у меня не то что семь, дюжина пятниц случается.

– Да уж, знаю я твои пятницы, – смеется. – Ради тебя я даже не буду затевать настоящий ритуал. Зачем тебе весь этот церемониальный выпендреж, правда?..

Встает, оглядывается по сторонам, уходит в комнату, возвращается оттуда с лоскутом цветной бумаги и свечой. Приносит из ванной пинцет. Достает из буфета маленькое блюдце для варенья и деревянную зубочистку. Критически оглядывает все это барахло, бормочет: «Ладно, сойдет» – и снова усаживается рядом со мной.

Зажигает свечу, достает из кармана складной нож, тычет им в собственный палец, словно кровь на анализ сдавать собрался. Не поморщившись, выдавливает из ранки крупную темно-алую каплю, использует зубочистку как стило, старательно выводит на клочке бумаги сложносочиненный зигзаг с петлей на конце. Ничего похожего сроду не видела, но запомнить, пожалуй, будет несложно.

– Разглядела? – спрашивает.

Киваю.

– Очень хорошо.

Кладет бумажку в блюдце, подносит к ней свечу. Поджигает. Священный знак наш пылает недолго, но страстно. Языки пламени переливаются всеми цветами радуги, взмывают к потолку да еще и искрами разноцветными плюются, словно мы не крошечный лоскут бумаги жжем, а фейерверк затеяли.

– Теперь, – говорит мой прекрасный наставник, – тебе придется съесть пепел. Это совсем не противно, клянусь.

Гляжу на него изумленно. Съесть пепел – это, на мой вкус, перебор. Уж не разыгрывает ли он меня напоследок? Маленькая месть за то, что выкобенивалась; кажется, вполне в его духе. Сейчас поглумится немного, потом сменит гнев на милость и сделает все как положено.

Но рыжий Иерофант мой так печален и строг, что я покорно беру блюдце и слизываю горстку темного, теплого еще пепла. Вкус у него, как ни странно, немного терпкий, с едва заметной кислинкой. Вот уж не подумала бы…

Вылизав блюдце дочиста, как голодный котенок, ставлю его на стол. Гляжу вопросительно: дескать, что дальше?

– Вот, собственно, и все, – улыбается. – Теперь этот Знак – часть тебя. Захочешь – не забудешь. Более того, чертить его на собственной ладошке тебе не придется. Достаточно сосредоточиться, разглядывая жертву, и представить себе Знак. А когда захочешь завершить путешествие, нужно просто вспомнить, как он выглядит. Это очень легко: Знак сам придет на помощь… Я бы, конечно, посоветовал тебе ставить первые эксперименты только в обществе более опытных накхов, но ты ведь все равно сделаешь по-своему. Знаю я тебя… Ну, будем надеяться, ты и в одиночестве не пропадешь. Да и с чего бы?

– Может быть, и не стану делать по-своему, – возражаю растерянно. – Да и вообще вряд ли когда-нибудь… Ладно, действительно, чего зарекаться? Там видно будет. Ты лучше обними меня, если тебе не пора уходить, ладно?

– А как ты думаешь, ради чего я так упростил ритуал? – смеется. – По-хорошему, я чуть ли не час должен был лопотать всякие церемониальные речи и только потом… Ну да, я просто решил сэкономить время: оно нам с тобой пригодится. Иди сюда, солнышко. Я – удивительный мерзавец, меня пристрелить бы как бешеную собаку, а не целовать, но ты все равно иди сюда: пристрелить – это всегда успеется, дурное дело нехитрое.

Он был столь милосерден, что вытряс из меня душу и вытянул все жилы, измотал, иссушил, опустошил, так что к моменту его ухода у меня не оставалось сил на подлинное страдание. Я просто тупо пялилась в потолок и думала: «Ну вот и все, ну вот и все», не слишком вникая в смысл слов, почти наслаждаясь их звучанием, почти упиваясь необходимостью проговаривать про себя дурацкую эту мантру.

Знак: Рыбы

Градусы: 17°08′35'' Рыб – 0° Овна

Названия европейские: Анакс, Альботам, Альхальх

Названия арабские: Бати аль-Хут – «Чрево (Рыбы)»

Восходящие звезды: бета Андромеды

Магические действия: заговоры для благополучного путешествия

«Ну, вот и все, – думаю, спускаясь по лестнице. – Вот и все». Слова думаются-проговариваются в ритме шагов, поэтому душевная печаль сопровождается вполне отчетливым телесным удовольствием: «Ну-во-тив-сё-ну-во-тив-сё». По счастию, я слишком оглушен, опустошен и, чего греха таить, напуган; в таком состоянии не очень-то попечалишься, зато отбивать бессмысленно бодрый ритм ладонью по собственному бедру – в самый раз.