Божественная Комедия. Новая Жизнь - Алигьери Данте

ко мне.

61 Придя туда, где побережье было

Уже омыто дивною рекой,

Открытый взор она мне подарила.

64 Едва ли мог струиться блеск такой

Из-под ресниц Венеры, уязвленной

Негаданно сыновнею рукой.[1071]

67 Среди травы, волнами орошенной,

Она, смеясь, готовила венок,

Без семени на высоте рожденный.

70 На три шага нас разделял поток;

Но Геллеспонт, где Ксеркс познал невзгоду,

Людской гордыне навсегда урок,[1072]

73 Леандру был милее в непогоду,

Когда он плыл из Абидоса в Сест,[1073]

Чем мне — вот этот, не разъявший воду.

76 «Вы внове здесь; мой смех средь этих мест,[1074]

Где людям был приют от всех несчастий, —

Так начала она, взглянув окрест, —

79 Мог удивить вас и смутить отчасти;

Но ум ваш озарится светом дня,

Вникая в псалмопенье «Delectasti».[1075]

82 Ты, впереди,[1076] который звал меня,

Спроси, что хочешь; я на все готова

Подать ответ, все точно изъясня».

85 «Вода и шум лесной, — сказал я снова, —

Колеблют то, что моему уму

Внушило слышанное прежде слово».[1077]

88 На что она: «Сомненью твоему

Я их причину до конца раскрою

И сжавшую тебя рассею тьму.

91 Творец всех благ, довольный лишь собою,

Ввел человека добрым, для добра,

Сюда, в преддверье к вечному покою.

94 Виной людей пресеклась та пора,

И превратились в боль и в плач по старом

Безгрешный смех и сладкая игра.

97 Чтоб смуты, порождаемые паром,

Который от воды и от земли

Идет, по мере силы, вслед за жаром,

100 Тревожить человека не могли,

Гора вздыбилась так, что их не знает

Над уровнем ворот, где вы вошли.

103 Но так как с первой твердью круг свершает

Весь воздух, если воздуху вразрез

Какой-либо заслон не возникает,

106 То здесь, в чистейшей высоте небес,

Его круговорот деревья клонит

И наполняет шумом частый лес.[1078]

109 Растение, которое он тронет,

Ему вверяет долю сил своих,

И он, кружа, ее вдали уронит;

112 Так в дальних землях, если свойства их

Иль их небес пригодны, возникая,

Восходит много отпрысков живых.

115 И там бы не дивились, это зная,

Тому, что иногда ростки растут,

Без видимого семени вставая.

118 И знай про этот дивный лес, что тут

Земля богата всяческою силой

И есть плоды, которых там не рвут.

121 И этот вот поток рожден не жилой,

В которой охладелый пар скоплен

И вдаль течет, то буйный, то унылый;

124 Его источник прочен и силен

И черплет от господних изволений

Все, что он льет, открытый с двух сторон.

127 Струясь сюда — он память согрешений

Снимает у людей; струясь туда —

Дарует память всех благих свершений.

130 Здесь — Лета; там — Эвноя; но всегда

И здесь, и там сперва отведать надо,

Чтоб оказалась действенной вода.

133 В ее вкушенье — высшая услада.[1079]

Хоть, может быть, ты жажду утолил

Услышанным, но я была бы рада,

136 Чтоб ты в подарок вывод получил;

Тебе он не обещан, но едва ли

От этого он станет меньше мил.

139 Те, что в стихах когда-то воспевали

Былых людей и золотой их век,

Быть может, здесь в парнасских снах[1080] витали:

142 Здесь был невинен первый человек,

Здесь вечный май, в плодах, как поздним летом,

И нектар — это воды здешних рек».

145 Я обратил лицо к моим поэтам

И здесь улыбку их упомяну,

Мелькнувшую при утвержденье этом;

148 Потом взглянул на дивную жену.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

1 Как бы любовной негою объята,

Окончив речь, она запела так:

«Beati, quorum tecta sunt peccata!»[1081]

4 Как нимфы направляли легкий шаг,

Совсем одни, сквозь тень лесов, желая:

Та — видеть солнце, та — уйти во мрак, —

7 Она пошла вверх по реке, ступая

Вдоль берега; я — также, к ней плечом

И поступь с мелкой поступью ровняя.

10 Мы, ста шагов не насчитав вдвоем,

Дошли туда, где русло загибало,

И я к востоку повернул лицом.

13 Здесь мы пройти успели столь же мало,

Когда она, всем телом обратясь:

«Мой брат, смотри и слушай!» — мне сказала.

16 И вдруг лесная глубина зажглась

Блистаньем неожиданного света,

Как молнией внезапно озарясь;

19 Но молния, сверкнув, исчезнет где-то,

А этот свет, возникнув, возрастал,

Так что я в мыслях говорил: «Что это?»

22 Каким-то нежным звуком зазвучал

Лучистый воздух; скорбно и сурово

Я дерзновенье Евы осуждал:

25 Земля и твердь блюли господне слово,

А женщина, одна, чуть создана,

Не захотела потерпеть покрова;[1082]

28 Пребудь под ним покорною она,

Была бы радость несказанных сеней

И раньше мной, и дольше вкушена.[1083]

31 Пока я шел средь стольких предварений

Всевечной неги, мыслью оробев

И жаждая все больших