В землях заката - Евгений Кривенко

Наваждение исчезло. Ливви словно ветром сдуло.

Когда выходили из дверей, Варламов оглянулся. Ливви стояла у стойки в прежней позе, сквозь разрез в платье белело бедро. Она улыбнулась и, поддразнивая, высунула красный язычок.

На улице Джанет повернулась к Эмили:

— А почему ты не хотела, чтобы мы пили кофе, Эмили? У него такой плохой вкус?

— Вкус-то ничего. — Варламов заметил, что Эмили искоса разглядывает его. — Только потом вы не скоро бы вышли из комнаты.

— Сонное зелье? — предположила Джанет.

— Нет, — хмуро сказала Эмили. — Скорее наоборот. Но девочкам не положено знать, чем занимаются взрослые, когда бывают одни.

Евгений почувствовал, что краснеет и поудобнее перехватил сумки. Сейчас сядут в машину, и этот жутковатый отель останется позади…

Низкий гул послышался из-за деревьев. Подул ветер, вздымая снежную пыль. Круговерть белых крупинок хлестнула по лицу. Из-за елей тяжело выплыл вертолёт, и снежные шапки стали рушиться с ветвей, открывая угрюмую зелень.

— Всё-таки опоздали, — без выражения сказала Эмили.

Горячая волна прилила к щекам Варламова. Он хотел броситься к «роверу», но тут же понял, что им не успеть. Вертолёт уже опускался в дальнем конце площадки. Хищная туша висела во взбитой винтами метели и медленно поворачивалась, походя на гигантскую щуку. Широкая морда повернулась к Варламову, и сходство стало ещё разительнее.

Вертолёт сел. Стеклянные глаза уставились на замерших людей. Распахнулся прямоугольный люк, и оттуда посыпались фигуры в белом камуфляже. Они до жути напомнили Варламову белых призраков, и у него мороз пошёл по коже.

Белые фигуры быстро распределились по периметру стоянки, а одна направилась к отелю. Евгений сообразил, что их, похоже, не собираются оглушать из парализатора. Джанет обеспокоено дёрнула Варламова за рукав.

— Только не стреляй. Кажется, это военные. Дядя боялся, что тобой могла заинтересоваться разведка. Наверное, не хотят выпускать из страны.

Варламов прикусил губу. Двустволка осталась в машине, да и глупо отстреливаться из неё от десятка автоматчиков. Похоже, путешествие подошло к концу. Ну и ладно — Евгений ощутил внезапное облегчение: пусть этот проклятый секрет достанется Америке, зато он и Джанет будут в безопасности от белых призраков.

Подошедший держал руку на кобуре. Из-под козырька настороженно блеснули глаза.

— Армия США. Вы арестованы. Пройдёмте в вертолёт.

Джанет стала возмущаться, говорить что-то про гражданские права… На жёстком лице военного появилась ухмылка.

— Оставьте это, мисс. Если не подчинитесь, мы применим силу.

Варламов оглянулся: где Эмили? Но девочка исчезла, словно и не было. Не она ли снова завела их в ловушку?..

Варламов сидит на жёсткой скамейке, руки скованы за спиной. Интересно, в который раз на него в Америке надевают наручники? Рядом сидит Джанет, а напротив солдаты. Белые комбинезоны, головы в шлемах, на коленях автоматы причудливой формы — словно инопланетяне из фантастического фильма.

Евгений глядит в сторону кабины: из-за спин пилотов виднеются разноцветные прямоугольники дисплеев и шкалы приборов. Корпус вертолёта содрогается всё сильнее, гул нарастает, за окнами ускоряют бег лопасти. Сейчас машина взлетит.

Варламов ощущает странное спокойствие: не надо больше бежать, выпутываться из ловушек, трястись от страха. Ну и пусть запрут на какой-нибудь военной базе. Они будут живы, а это главное. И Джанет останется с ним…

Гул почему-то начинает стихать.

Варламов недоуменно глядит в окно: лопасти и в самом деле кружат всё медленнее. И более плавно вздымаются вихри снега — странный медленный танец. Он переводит взгляд на лица солдат — те по-прежнему безмятежны. Гул делается ещё тише и как-то… отрывистее?

Варламов облизывает губы, происходит что-то странное. Он поворачивается к Джанет.

— Что это, Юджин? — Её глаза потемнели, голос дрожит.

Евгению жаль, что не может обнять её. Он целует Джанет в щёку.

— Не знаю, любимая.

Лопасти уже еле идут. Взметённый снег застывает в каком-то фантастическом вихре. Лица солдат окаменевают, словно лица статуй. Вместо гула Варламов слышит томительный скрежет…

И вдруг он понимает. Сердце замирает, а внутри всё обращается в лёд. Это скрежещут, останавливаясь, жернова времени.

Останавливается само время!..

А следом без звука отлетает дверь и, крутясь, исчезает в застывших снежных вихрях.

Жутким холодом тянет на Варламова из белизны. Сердце начинает часто биться, и словно опять подступают к глазам воды чёрной реки. Отчаянным усилием воли он пытается не потерять сознания…

Женщина стоит на снегу — босая, в слабо светящемся платье, с гирляндой цветов на груди. На её лицо Евгений глядит только раз, и тут же опускает глаза, не в силах вынести столь ослепительной красоты.

«Что сказал бы Морихеи? — почему-то приходит в голову. — Этот самоуверенный японец, у которого на каждый случай припасено стихотворение».

«И локоны у феи поседели, — раздаются в его сознании тихие слова, — то иней времени оставил след…» [16]

И после паузы:

— Но это не про меня.

— Кто это? — чужим голосом спрашивает Джанет. Похоже, лишь они двое сохранили способность двигаться и говорить в остановившемся мире. Её слова тоже звучат странно — словно в голове Варламова.

И вдруг он вспоминает всё — в одно мгновение. Становится так жутко, что еле сдерживает стук зубов.

— Твоя мать видела её в тот вечер в Плезантвиле, — с трудом выговаривает он. Губы двигаются, но возникает впечатление, что воздух не колеблется, а слова доходят иным путём. — И я видел её, за тёмной рекой после нападения цзин…

— Ты догадался, что это за река? — Голос женщины звучит мелодично, но словно колеблется, и Варламов чувствует, что различает не все обертоны. — Это великая граница миров. Греки называли её Стиксом…

— Что ты сделала с ними? — Варламов кивает на окаменелых солдат. И испытывает ужас: он обратился к женщине на «ты». Он что, не понял, с КЕМ говорит?

Но женщина качает головой, и ярче становится жемчужное мерцание её волос.

— Не надо бояться меня, Юджин. Я не причиню вам вреда. Так же, как не причинила вреда им… Ваш мир слишком тесен, время идёт с одной утомительно однообразной скоростью. В моём мире оно струится сотнями потоков. Сейчас для окружающих время почти остановилось, оно замедлило ход в тысячи раз. Но это ненадолго.

Евгений судорожно вздыхает:

— Как называется твой мир?