Хадамаха, Брат Медведя - Илона Волынская

– Выпустите меня тут, выпустите немедленно! – завизжала толстуха, молотя пухлыми кулаками в стенку Огненного шара.

– Я тебе что, рейсовый олень? – рявкнула в ответ Аякчан. – А ну прекрати!

Лежащая на Хадамахе тигрица повернула тяжелую морду и рыкнула толстухе в ухо. Вместо того чтоб утихомириться, та заорала еще громче, а шар заколебался сильнее. Сидящих внутри принялось кидать от стенки к стенке. Шар взлетел к ледяной крыше храма, пробурился сквозь нее… Застывший над городом кроваво-алый купол с треском лопнул – и навстречу ребятам ринулись тени мертвецов. Туманным маревом пронеслись мимо и растворились от соприкосновения с обледенелой землей.

– Они уходят! – счастливо выдохнул Донгар. – Мертвецы возвращаются! У нас все получилось!

– Да, – так же тупо кивнул Хадамаха. – Получилось. Возвращаются. А кое-кто уже никогда не вернется.

Кувыркаясь, шар пронесся над городскими стенами, над вырубкой… и с маху врезался в стену таежных деревьев. И с громким хлопком лопнул.

– А-а-а! – пассажиры шара с воплями полетели в глубокий снег.

П-ш-ш! – сосна, об которую ударился шар, коротко вспыхнула и погасла.

– А-ах! – жрица Кыыс крутанулась, вздымая снег, и со всей силы врезала кулаком в челюсть жрице Синяптук.

* * *

Три зависшие в воздухе женщины: одна – тоненькая, похожая на хрупкую девочку в нежных, как утренний туман над водой, голубых кудряшках, вторая – приземистая, вся с ног до головы замотанная в грязные тряпки, так что походила на куль грязного белья, и третья – средних лет, чьи голубые волосы венчал золотой с сапфирами обруч, проводили глазами кувыркающийся в темных небесах шар Голубого огня. Дружно посмотрели вниз, на простирающийся под ними город. Черными столбами дыма поднимались к звездам догорающие пожары. Мелькали люди в форме городской стражи – тушили. Даже с высоты был слышен резкий голос их тысяцкого, говорившего с четким южным акцентом. На месте дворца верховных зиял громадный провал, а храм выглядел так, словно выдержал долгую осаду, причем не только снаружи, но и изнутри – угол здания начисто обвалился, засыпав весь двор осколками льда, а в центральном куполе зияла ровная, как выпиленная, дыра.

Три женщины переглянулись и медленно опустились с небес на полуразрушенный дворик перед храмом.

– Что здесь произошло? – громко сказала та, что с золотым обручем в волосах. – Отвечайте, когда ваша Королева спрашивает!

Но ответом ей были только тишина и молчание. Наконец обломки льда зашевелились, и, покряхтывая, из-под них вылез щуплый мужичонка в куртке сотника храмовой стражи.

– Это все он… медведь… Хадамаха… – пялясь на женщин безумными глазами, забормотал он.

– Какой еще медведь? – нетерпеливо переспросила та, что походила на хрупкую девочку. Голос у нее оказался неожиданно старушечий – скрипучий и склочный.

– Черный… а может, бурый… Не помню, – пролепетал сотник. – А еще пауки и тигры… В городской страже служит…

– Пауки и тигры?

– Не… – он мотнул головой. – Только медведь…

Хрупкая девушка подняла руку – и клуб Голубого огня взорвался прямо под сотником, подбросив его в воздух.

– Встать! – рявкнула она своим старушечьим голосом. – До сотника дослужился, а стоять перед верховными жрицами… и Королевой… так и не выучился? Как зовут?

– Пыу, – с трудом выпрямляясь после удара, пролепетал сотник.

– Так вот, Пыу… – верховная жрица Айбанса приблизила свое лицо вплотную к нему, и с руки ее сорвался новый клуб Пламени, с силой ударив сотника в живот. – Я буду продолжать это делать, пока ты не сумеешь внятно объяснить мне, что здесь произошло. Ты же сотник – тебе и ответ держать!

Сейчас, когда погасли пожары, видно было, что небо над их головами уже начало сереть, как всегда бывает перед Рассветом. Звезды потускнели, словно подглядывающие через них духи убедились, что представление закончено, и отправились почивать. А Ковец-Гри-шамана с его представлением подвели, но раскаиваться еще и за это у Хадамахи не оставалось сил.

– Почему жрица сказала, чтоб мы уходили? – чуть не со слезами в голосе выдохнул Донгар, глядя на цепочку следов, ведущую от границ тайги к ледяным стенам города. Отпечатки босых женских ног мешались с отпечатками тигриных лап, и все это перекрывала широкая полоса – будто кого-то тянули волоком. – Ведь мы же сражались вместе! Мы же… почти подружились!

– А ты рассчитывал, что мы дождемся Снежную Королеву, расскажем ей, как ее личный Советник тринадцать Дней держал здесь в подземелье Рыжий огонь, готовясь захватить ее в плен, а власть Храма и Голубого огня свергнуть? Королева будет долго нас благодарить, уравняет черных шаманов в правах с белыми, Хакмара вернет в родные горы, отречется в пользу Аякчан от Ледяного трона, а меня сделает капитаном храмовой команды? – не отрывая глаз от стен города, ровным голосом спросил Хадамаха.

– Ну, от трона она, может, и не отречется, однако… – виновато косясь на Аякчан, пробормотал Черный.

Хакмар, Хадамаха и девочка дружно поглядели на него, потом так же дружно вздохнули и покачали головами.

– Вот потому, что мы с этой жрицей почти подружились, она и велела нам уходить, – сказала Аякчан. – И когда ж ты поумнеешь, Донгар?

– У нас вон Хадамаха умный, – обиженно буркнул черный шаман и тут же оживился: – А правда, однако! Мы ведь этому Советнику все поверили – и я, шаман черный, и девочка-жрица. Только ты догадался! Да еще и с Алтын сговорился…

Хадамаха безучастно кивнул – похвала не радовала. В душе было только гулкое опустошение.

– Люди… за всеми бедами Среднего мира всегда стоят люди. И справляются с ними тоже люди. Калтащ сказала – понадобится не медведь, а человек. А люди думают. И договариваются. И город остается целый. Ну, почти целый… Даже памятник основателям уцелел! С рожей Советника…

Донгар шагнул вперед и положил Хадамахе руку на плечо.

– Он ведь не погиб, – сказал он, как-то сразу догадавшись, о ком думает Хадамаха, – Богдапки… Может, ему там, в Нижнем мире, даже лучше будет – здесь-то он окаменел бы скоро. И он вернется. Все возвращаются. Уходят в Нижний мир, потом снова в Средний, некоторые – даже в Верхний, и опять по кругу… Великая река – она везде течет. – Он вдруг усмехнулся. – Что бы там ни говорили жрицы…

Хадамаха оглянулся в удивлении – вот всегда с Донгаром так, то вроде дурак дураком, а то…

– Значит, и Советник вернется? – с сомнением переспросил он.

– Конечно. Когда-нибудь, – безмятежно кивнул Донгар. – Правильно все должно быть. Если плохие не станут возвращаться, и хорошим тоже ходу не будет. Ай-ой – кто плохой, кто хороший? Может, у Советника в следующий раз все совсем по-другому сложится. У нас же сложилось.