Фаворит - Валентин Пикуль

Необходимая судьба

Во всех народах положила,

Дабы военная труба

Унылых к бодрости будила.

Михайла Ломоносов

Сначала были: Бар-Умань-Балта. Но завязка всему находилась в Варшаве..

Король Станислав Август Понятовский проснулся, на его груди покоилась голова прекрасной княгини Изабеллы Чарторыжской, женщина открыла ослепительные глаза:

— Думай о Польше, круль, спаси ее.

— О, как бы я хотел этого, сладчайшая из женщин…

Въезд раше Коспапки Радзивилла в Вильно свершился при набате колоколов, за каретой катились пушки, шагали солдаты, а полковник Василий Кар не давал воеводе напиться до потери сознания. В разгар прений Варшавского сейма появился князь Репнин:

— Перестаньте шуметь, панове, иначе я тоже подниму шум, но мой шум будет сильнее вашего.

Понятовский пытался вызвать сочувствие посла:

— Скажите, как мне властвовать в таких условиях?..

Новая — коронная! — конфедерация заседала в Радоме близ Варшавы, и Радзивилл начал нескончаемое застолье. Кару он доказывал:

— Трезвый я не умнее пьяного, это уж так! Дай мне напиться, и ты увидишь, какой я верный союзник Екатерины.

С трудом он выклянчил у Кара один куфель:

— Бывали у меня и лучшие времена. Вот, помню, в литовской пуще повстречал я медведя… ростом он был со слона! Ружья при мне не было, но разве я растеряюсь? Я открыл табакерку с албанской махоркой. Дал понюхать. Медведь чихнул раз, чихнул два и не мог остановиться. На чихающего я накинул петлю и…

Замолчал. Кар спросил: что было дальше?

— Налей мне еще куфель, тогда узнаешь.

Выпив, он вытер длинные усы.

— После этого я привел медведя в Варшаву, и там наш «теленок» Стась научил его танцевать мазурку с пани Грабовской.

Два куфеля — мало. Радзивилл начал новый рассказ:

— А то вот еще случай. Однажды в лесу я напоил шампанским громадное стадо диких свиней. А в соседней деревне был такой голод, что холопы уже бросали жребий, кого из вдовушек съесть первой. Они натерли хрену покрепче, уже вода кипела в котле, самая красивая вдова в деревне начала раздеваться, чтобы нырнуть в кипяток, но тут…

Он замолчал. Кар спросил: что дальше было?

— Ничего не было! Дай мне напиться, чтобы не до конца погибла моя совесть, — отвечал раше Кослапки и вдруг заплакал…

Репнин арестовал епископа Солтыка, выслал его за Вислу, и после этого православные получили одинаковые права с католиками. Радзивилл завершил сейм маскарадом, но танцевать, конечно, не стал, сказав Репнину:

— Я счастлив, что снова могу пить сколько влезет. Но знай, посол: сейчас в наши дела вмешается Версаль, герцог Шуазель обязательно толкнет султана, алчная Вена давно сторожит вас.

— Французами здесь и не пахнет, — засмеялся князь…

Но Изабелла Чарторыжская уже проснулась в объятиях французского герцога де Лозена, она проявила бурную страсть:

— Не спи, негодяй! Хоть ты спаси Польшу…

Лозен был тайным агентом Шуазеля. Екатерина (как и Репнин) еще не понимала, что все свершаемое сейчас в Варшаве вызовет войну с Турцией. Но это очень хорошо понял литовский «барон Мюнхгаузен», пьяница и враль Радзивилл, который после сейма снова удалился в эмиграцию.

Глухов просыпался, дымки печей сладко запахли на окраинах малороссийской столицы. По снегу скрипели санные обозы — чумаки ехали в Крым за солью. Петр Александрович Румянцев подтянул пудовые ботфорты, прицепил шпагу.

— Поехали за орехами, — сказал он секретарям…

Бурая лошаденка влекла саночки с Румянцевым, на запятках стояли два секретаря — Петя Завадовский да Санька Безбородко, о которых генерал-губернатор отзывался так: «Один прямо Адонис, но с придурью, а второй умен, но любая жаба его краше…» Румянцев был крут. И когда в заседании коллегии Малороссийской по одной стороне стола сели русские, по другой — украинцы, он гаркнул:

— Опять! Опять по разным шесткам расселись?

Генеральный есаул Иван Скоропадский сказал:

— Тако уж испокон веку завелось, чтобы мы, шляхетство украинское, сидели розно от чинов москальских.

Румянцев кулаком по столу — тресь, велел батально:

— А ну! Пересесть вперемешку. Желаю хохлов видеть с москалями за столом дружественным, да глядеть всем поласковей…

Он управлял из Глухова указно — без апелляций:

— Живете в мазанках, а лес на винокурение изводите. После вас, сволочей, Украина степью голой останется. Указываю: винокурением кто занят, пущай лес сажает. Без этого вина пить не дам! Заборов высоких не городить — плетнями обойдетесь: это тоже для сбережения леса. А бунчуковых, писарей генеральных, обозных не будет на Украине — всех в ранги переведу, как и в России заведено…

Канцелярию он обставил 148 фолиантами по тысяче страниц в каждом — это была первая Украинская Энциклопедия, им созданная. В ней содержалась подробная опись городов и ярмарок, сел и местечек, доходов и податей, ремесел и здравия жителей, перечень скотины и растений, дубрав, сенокосов, шинков и винокурен, рыбных ловлей и рудней железных. Он завлекал старшину в полки, но старшина упрямилась, присылая справки от лекарей — мол, недужат. Румянцев бушевал:

— Сало жрать да горилку хлестать — здоровы, а служить — больны?

Неисправимых сажал в лютый мороз верхом на бронзовые пушки, как на лошадей, и в окна коллегии поглядывал: как сидят? не окочурились ли? Екатерина прислала ему письмо, с прискорбием сообщая, что отошел в лучший мир фельдмаршал Миних. Звякая шпорами, Румянцев ходил по комнатам, диктуя секретарям:

— От Миниха покойного осталась в степях кордонная защита противу татар… Таковая система, хотя и в Европах одобрена, нам в обузу. Дозволь высказаться…

Румянцев ей писал (уже в какой раз!), что кордоны, бесполезные в степях, татары обойдут стороною, благо дорог там нету и гуляй где хочешь. А вместо кордонов предлагал создать подвижные отряды — корволанты; от оборонительной тактики он советовал переходить к активной — заведомо наступательной…

Взяв конвой и походную канцелярию, Румянцев совершил инспекционную поездку по Украине; ночь застала генерал-губернатора на степном хуторе, ночлеговал в мазанке. Старый дед в белых портах, уже слепой, сказывал ему так, словно любимую песню пел:

— У Сечи гарно живется! Прийде було до их чоловик голый та босый, а воны ево уберут, як пана, бо у запорожцив сукон тих, бархатов, грошей — так скиль завгодно. Воны и детей по базарам хапают: примане гостинчиком-та и ухопе до Сечи…