Дарители. Дар огня - Екатерина Соболь

А Освальду тем временем удалось сесть на дно ручья, и он аккуратно, медленно поднял руки. Острие все еще прижималось к его горлу, и на секунду Генри показалось, что он хочет сделать движение людей, которое значит «сдаюсь». Но Освальд приложил руки к голове и потянул вверх шлем. Генри окатило мучительным холодным ужасом, он не хотел смотреть в лицо этому человеку, – тогда точно не сможет его убить, – но Освальд уже снял шлем, и рука Генри разжалась. Меч плашмя упал в воду, подняв брызги, но Генри даже не заметил. Он не мог дышать.

– Нет, – без голоса пробормотал он. – Нет. Нет.

Это был его отец – темные волосы налипли на лоб, на шее краснел порез, он осунулся и выглядел уставшим, но это совершенно точно был он.

– Хватит, – хрипло проговорил Генри, и голос его окреп. – Это не по-настоящему. Ты заставляешь меня это видеть.

– Успокойся. – Освальд поднялся на ноги, не сводя глаз с Генри. Больше не искаженный шлемом, его голос звучал так знакомо. – Ты все сделал, Генри. Ты молодец.

Генри понял, что мотает головой, упрямо сжав губы, забыв про Сердце, про все на свете, и хуже всего было то, что он уже знал: это не обман. Все, чего он не понимал в истории последних десяти дней, подтягивалось друг к другу, как лепестки волшебного дерева. Что же он за тупица, как можно было не догадаться, что это с самого начала был отец. Он был так потрясен, что даже не вздрогнул, когда отец резко нагнулся и поднял упавший на дно меч.

– Я же всегда говорил тебе: если хорошо продумывать то, что делаешь, то победишь. – Голос отца был ласковым, но под этой мягкостью сквозило нетерпение. – Давай, Генри, не стой столбом. Объяснения, рассказы, это все позже. Надо быстро найти его, пока оно не… Ну, ты увидишь.

Генри не сдвинулся с места. Вода холодила ноги, и его начало трясти мелкой дрожью, которую он не мог унять.

– У тебя же есть волшебная карта, верно? Дай мне ее, посмотрим, может, она подскажет.

Отец выжидательно поглядел на него, и Генри бездумно полез в карман и протянул ему карту. Самое дикое было в том, что даже сейчас он не смог ослушаться, едва в голосе отца проскользнули приказные ноты.

Отец развернул карту и нахмурился:

– Странно. Огонек на шестом испытании мигает и горит явно не в полную силу. Надпись «Победа над врагом» проступила, но никаких подсказок больше нет. Ты знаешь, что надо делать дальше? – требовательно спросил отец.

Но Генри только моргнул: холод вдруг отступил, и его окатило таким пугающим жаром, будто кожа раскалилась докрасна.

– Слушай, что ты замер? Чему я тебя учил? Чувства не должны отвлекать от охоты. А сейчас мы с тобой на охоте. Сердце где-то здесь, но где? Оно не иголка в стоге сена. Когда Сивард украл его, оно было в большом коралловом ларце. Кораллы – это такие переплетенные камни, похожие на кровеносные сосуды, – пояснил отец, и у Генри дрогнули губы. Отец всегда объяснял ему незнакомые слова. Это не изменилось. – Я три сотни лет ждал этого момента, и рад, что мой сын разделит его со мной, если не будет так тупо стоять столбом. – Отец коротко улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. И руку на мече он по-прежнему не разжимал.

Генри едва слушал: его трясло все сильнее, огонь разгорался, заволакивал все внутри. Ему показалось, что света вокруг стало меньше, хотя, может, у него просто потемнело в глазах. И Генри понял, так ясно, словно кто-то сказал ему: «Время вышло, прошли ровно сутки». А отец все продолжал говорить, как будто раз уж начал, не мог остановиться.

– …Не смотри на меня волком. Я что, был тебе плохим отцом? Без моих уроков ты бы здесь не стоял. Сиварда я вечно осуждал за его дар, но с тех пор многое понял. Ваш дар – награда, а не проклятие. Он позволяет добиться могущества, неподвластного обычным людям. И когда столько лет спустя ты родился с тем же даром, я подумал: «Исправлю все свои ошибки». Но Барс явился, чтобы даже это у меня отнять, перетянуть тебя на свою сторону. И как же я разозлился, ты бы знал. Но об этом потом, а теперь ты, как послушный сын, сойдешь с места и поможешь мне искать Сердце.

Генри закрыл глаза. Он больше не мог сопротивляться, будто какая-то сила тянула его за руки и ноги, а он сам проваливался в бездонную яму, сжимался, занимая в себе самом все меньше места. Генри стянул перчатки и уронил их в воду, даже не чувствуя рук. Он сделает то, что Сивард не смог. В Освальде так много силы, и он заберет ее всю, вместе с бессмертием. Отец ведь лгал ему, отец – и есть Освальд. Вода невыносимо жгла колени, и Генри почувствовал, что ноги делают шаг без всякого его участия и еще один, – меч его не остановит, ничто его не остановит. Отец попятился к берегу, и Генри первый раз в жизни увидел на его лице страх, но не замедлил шага. Он силен, как никогда, а сейчас станет еще сильнее. Мысли были сонными и будто чужими. Генри из последних сил открыл рот, пытаясь что-то сказать, но язык больше ему не повиновался. Огонь торжествующе пылал внутри его, могучий, непобедимый, и Генри, беспомощный, собрал всю свою волю, весь свой страх и сделал единственное, что мог, – это стоило ему таких усилий, как будто он пытался сдвинуть огромный валун. Он заставил себя оступиться.

Генри медленно повалился в воду, и вода накрыла его с головой, обожгла кожу. Так, наверное, чувствовали себя обычные люди, оказавшись в огне. Было так больно, будто его перемалывает горный обвал, крошит ему кости. Он закричал, и в рот попала вода. Она давила со всех сторон, огонь пытался поднять его обратно, отец тоже, и Генри беспомощно хватался за дно, обламывая ногти. Он проиграл, он не успел найти Сердце до того, как его время кончится. Все инстинкты требовали, чтобы Генри разжал руки, но он не мог, под водой огонь не имел власти, он снова чувствовал себя собой, и это было так прекрасно, что лучше уж не всплывать. Но рука в железной перчатке упорно тянула его вверх, схватив за воротник, точно как в тот день, много лет назад, когда отец столкнул его с бревна в горную реку, чтобы научить плавать. Генри из последних сил зашарил по дну, пытаясь ухватиться хоть за что-то, и рука скользнула по чему-то ребристому, гладко-твердому, непохожему на речные камни. Генри вцепился в это обеими руками, и огонь вдруг отступил, будто сжался и ушел в глубину. В ту же секунду отец рывком вытащил его, и Генри сел на дне, дрожа и задыхаясь. Вода стекала с волос, катилась в рот, и он жадно сглатывал ее, он знал: это недолгая передышка, огонь не исчез, конечно, он не исчез, просто затаился, охваченный дикой злобой на то, что его отпугнули, когда он был уже так близок к победе. Тут Генри понял, что все еще прижимает к груди то, за что пытался уцепиться, опустил глаза и закашлялся.

Это был ларец из гладких ветвистых алых камней. Генри был без перчаток, но ларец даже не нагрелся, и с уколом внезапной, безумной радости Генри понял: он знает, что внутри.

– Там же ничего не было. – Отец потрясенно глядел в воду. – Как ты понял, что его надо достать со дна?

Генри вяло пожал плечами. Он чувствовал себя выпотрошенным, совершенно пустым, как будто уже умер и только по какому-то недосмотру его тело еще дышит. Он был уверен, что отец попытается отнять ларец, но потом понял: ларец тяжелый, одной рукой не возьмешь, а Генри уже видел – отец слишком его боится, чтобы выпустить меч.