Неотразимая - Вера Кауи

Слишком застенчивый, слишком робкий, слишком нерешительный… слишком трусливый. Но откуда взяться уверенности, если вся жизнь — сплошные неудачи?

Ему стало жаль себя. Единственное, в чем ты преуспел, так это в неудачах. Вот так. По неудачам ты олимпийский чемпион, чемпион мира. А в остальном… он резко обернулся. Ему смертельно захотелось выпить.

Касс наблюдала, как он поплелся за своим пойлом.

Ей и самой было несладко. Она поняла, что проиграла.

Во взгляде Элизабет она прочла все… Она тупо последовала за Дейвидом, лучше, чем когда-либо, его понимая.

Матти была на седьмом небе. Теперь они увидят. Теперь они убедятся в том, что Элизабет Шеридан не дочь Ричарда. А позже разберутся, почему он сделал ее наследницей. Возможно, потому, что она из рода Темпестов. Наверняка… Он всегда фанатично гордился своим родом. Но главное сейчас то, что она, Матти Арден, вновь окажется первой. Не будет отверженной, забытой ради внебрачной дочери от другой женщины… Из проигравшей она станет победительницей.

Дан втайне торжествовал. Приятно наблюдать, как эта замороженная сука превратилась в мокрого пуделя.

Считала себя лучше всех. Высокомерная корова. Ну кто бы мог подумать, что она своими руками поможет столкнуть себя с пьедестала. Теперь она получит свое. А он свое. Все эти чудные, чудные денежки. Тогда никто не отважится шептаться у него за спиной: «Гляди-ка, Дан Годфри… сын Анджелы Годфри… неизвестно от кого».

Его лицо вспыхнуло от стыда, как в детстве, когда мальчишки смеялись над ним и дразнили: «Твоя мать шлюха!» — «Не правда!» — «А вот и правда! Так сказала моя мама! Она сказала, твоя мать за деньги что угодно сделает!»

И начиналась драка. Он вымещал свой стыд на ровесниках с такой жестокостью, что матери предлагали забрать его из школы. А в новой школе все начиналось сначала. Где бы он ни появлялся, дурная слава следовала за ним по пятам. Мир, в котором вращалась его мать, был очень узок. Здесь знали друг о друге все, и богатые мальчики, которым осточертели менявшиеся с каждым новым сезоном отцы, все же имели перед ним преимущество: за его обучение платила не мать, а содержавшие ее мужчины. И в каждой новой школе об этом уже знали.

Он много раз умолял мать не оставлять его, взять с собой. Но содержавшие ее мужчины совсем не горели желанием иметь у себя под боком чужого ребенка.

— Я не могу, милый. — Фальшивая улыбка, притворное сожаление и нетерпение на хорошеньком личике.

— Но почему не можешь?

— Потому, мой милый…

— Потому что ты меня не любишь, вот почему! Ты любишь только себя и деньги, которые получаешь за то, что позволяешь мужчинам любить себя!

Тогда накрашенные губы начинали дрожать, большие голубые глаза наполнялись слезами, и Дан, не позволив матери обнять и поцеловать себя на прощание, чувствовал себя отомщенным. Она уезжала, понурив голову, однако всегда садилась в машину или самолет какого-нибудь богача.

Так продолжалось до тех пор, пока она не вышла замуж за Ричарда Темпеста. Мать отдала Дана в военную академию, единственное место, где, как она полагала, могли обуздать его бешеный нрав. На актовом дне она появилась под руку с высоким, элегантным, золотоволосым мужчиной, который казался взволнованным и влюбленным. Дан видел взгляды и слышал шепот:

«Глядите… „король“ Темпест… у него денег куры не клюют… Она его последняя… Интересно, сколько это продлится…»

Но это продлилось долго. Большой золотоволосый человек и вправду на ней женился. Дан был ошарашен и растерян. Никто из ее прежних любовников не заходил так далеко. Но этот человек был не таким, как все. Его сила внушала благоговейный страх. Когда Дан впервые заглянул в зеленые, горящие, словно у льва, глаза, по спине у него пробежал холодок. А мягкий, вибрирующий голос заставил его вздрогнуть. Казалось, этот человек видит его насквозь. Его перевели из военной академии в Ле-Роузи, где матери многих студентов переходили из рук в руки, словно при игре в колечко.

Приезд в Темпест-Кей на каникулы стал для него открытием. Он даже не подозревал, что бывает такая роскошь, стоящая таких огромных денег. Открытием стал для него и тот факт, что у него есть сводные брат и сестра: Дейвид Боскомб, толстый, неповоротливый верзила с художественными наклонностями, и его сестра Марджери, разбитная особа, уже успевшая поменять двух мужей. Приметив шестнадцатилетнего красавчика, она решила ввести его в мир секса. Он усваивал ее уроки с легкостью и быстротой, которые поначалу ее развлекали, затем стали настораживать, а когда ученик превзошел ее в распутстве и извращениях, пробудили страх и ненависть, особенно после того, как он застал ее в постели с отчимом.

Тогда Дан раз и навсегда понял, что все женщины шлюхи. Что все они продаются. И избрал своей первой жертвой Марджери.

Он выследил ее и, употребив свои технические способности, установил скрытые фотокамеры и магнитофоны в маленьком доме на пляже, где она принимала своих любовников. Он просмотрел полученные материалы и соответственно их оценил. Секс был для Марджери чем-то вроде наркотика. Без его ежедневной порции она становилась злой и угрюмой.

Чего она только не выделывала, даже в компании своих друзей. Она ввела Дана в узкий круг группового секса и посвятила в его секреты. Он снял ее в самых разнообразных позах: в цепочке гомосексуалистов, в компании лесбиянок — и похуже. Она была ненасытна, могла довести до полного изнеможения двух партнеров одновременно.

Полученные от нее деньги легли в основу его не такого уж маленького — но всегда недостаточно большого — счета в одном из швейцарских банков. А когда он достаточно повзрослел и стал вращаться в мире Ричарда Темпеста, где было полным-полно богатых, скучающих и часто безнадежно одиноких женщин, он устроил на них настоящую охоту. Он получал от них не только деньги, в их лице он мстил предавшим его матери и сводной сестре. И сам, в свою очередь, предавал каждую соблазненную им женщину. Когда самолет, на котором его мать летела в Европу, чтобы сделать себе третью пластическую операцию, врезался в скалу, он подумал только: «Тем лучше», — надеясь, что теперь освободился от нее, но очень скоро обнаружил, что репутация его матери вовсе не погибла вместе с ней. Он понял это, когда попробовал шантажировать отчима.

Он шпионил, подглядывал, установил подслушивающие устройства, снял копии с некоторых документов и наконец предстал перед Ричардом с доказательством его участия в международном картеле, которым управляли несколько американских сенаторов, президент южноамериканской республики, несколько армейских генералов, высокий чин из ЦРУ, а также ряд крупных промышленников.

— Только попробуй, — лениво отозвался Ричард, — и я вытащу на свет всю подноготную твоей матери. Не больше и не меньше. Насколько мне известно, ты страшно уязвлен тем, что твоя мать была шлюхой. — Он тихо, добродушно рассмеялся, что означало: ты у меня в руках. — Вот так, мой дорогой, именно поэтому я на ней и женился. Она была испорченной, пустоголовой потаскухой, но ты… До меня доходили кое-какие слухи… Про драки, про то, как безжалостно ты разделывался с теми, кто тебя унижал, и тогда я подумал: вот мальчик, который мне по сердцу, если, конечно, забыть о том, что у нас обоих сердца нет. Именно этот мальчик мне и нужен. Терзаемый ненавистью к ней и ко всем женщинам. — Еще один ехидный смешок. — Кто, по-твоему, напустил на тебя Марджери, чтобы «усовершенствовать» твое сексуальное образование? Чьими деньгами она тебе «заплатила»? Мне все о тебе известно, мой милый. О тебе и твоих щедро оплаченных извращениях… — Улыбка Ричарда жгла, как кипящая смола. — Ты должен меня благодарить за то, каким ты стал… — Улыбка исчезла. — Я потакал тебе и позволял вытворять черт-те что ради собственного удовольствия. Теперь ты будешь делать это для меня. — Покачав головой, он ласково попенял: