Заговор мерлина - Диана Уинн Джонс

Мне сделалось очень стыдно: теперь-то я видела, что с Грундо почти все время все было в порядке. Это меня беспокоило то, что люди плохо к нему относятся, и так далее, а ему это все было как с гуся вода. Он не обращает внимания на такие вещи, потому что его гораздо больше интересует то, что происходит вокруг. И Ник такой же. Я чувствовала себя круглой дурой оттого, что раньше не замечала, какой Грундо на самом деле.

Когда мы достигли дна пропасти, качать стало гораздо меньше. Там было довольно холодно и сыро, потому что туда никогда не проникали лучи солнца. Посередине журчала небольшая речка, но на берегах ее ничего не росло, кроме зеленой слизи. Слониха пробиралась вдоль речки, огибая обломки стен величиной с нее самое, пока наконец стены ущелья не сомкнулись у нас над головой и мы не въехали в огромную сводчатую пещеру.

— О небо! — взвизгнула одна из Иззей. — Летучие мыши!

— Тут темно! — заныла другая. — Мне страшно!

По-моему, на самом деле им было ни капельки не страшно. Они просто развлекались. Их голоса разнеслись по пещере гулким эхом, отдаваясь от стен. Как только Иззи услышали эхо, они тут же завопили еще громче:

— Ого-го!

— Эге-гей! Романов обернулся.

— Тихо! — приказал он.

Иззи тут же заткнулись, просто мгновенно. Не думаю, что Романов применил магию. Просто он был самой сильной личностью на много вселенных вокруг. Вскоре после этого он зажег свет. Не маленький голубой огонек, который нас учили зажигать на уроках, а мягкое, далеко распространившееся сияние, которое, казалось, исходило от лба слонихи. Слониху это, похоже, порадовало. Она зашагала куда быстрее. А цепь пещер, через которую мы шли, оживала при нашем появлении, наполняясь удивительной жизнью. Со сводчатых потолков спускались как будто бы каменные занавесы, складчатые, украшенные бахромой, расписанные разноцветными полосами: красными, белыми, желтыми, даже зеленоватыми, — и эти занавесы отражались вверх ногами в черных зеркальных водах реки. Ник заметил, что они похожи на бекон с прожилками мяса — ну а чего еще ждать от этого обжоры? — и Тоби расхохотался.

Романов повторил: «Тихо!» резко и напряженно, и после этого никто из нас не осмеливался издать ни звука.

А молчать было непросто, потому что мы ехали через арки с розовыми, как раковина, занавесями, где всем приходилось пригибаться; через зал, где огромные пальцы цвета слоновой кости указывали вниз с потолка и на их кончиках блестела вода; через кружевные террасы и через галереи с красными колоннами, и было очень трудно не ахать и не восхищаться вслух. А как-то раз свет упал на стену, где черные и красные потеки образовывали такую жуткую скалящуюся рожу, что не одни Иззи невольно взвизгнули от страха.

К счастью, к тому времени река сделалась довольно шумной. За каждым поворотом шумели все более высокие водопады. По всей вероятности, она заглушила наши вскрики, когда мы увидели жуткую рожу, и потом, когда из стены навстречу нам протянулась огромная цепкая рука. Дорога к тому времени пошла на подъем. Бедная слониха брела довольно медленно. Я слышала, как она отдувается, и чувствовала, что Романов подбадривает ее.

Наконец он сказал:

— Все, Мини, достаточно. Осталось всего футов двадцать.

Мини повернула голову к ближайшей желтоватой каменной стене. Мы думали, что она остановится, но она вместо этого продолжала идти. Я испуганно зажала себе рот. Кто-то еще взвизгнул. Мы все были уверены, что вот-вот врежемся в стену. Но стены там как будто не было, хотя все мы ее видели, и слониха просто прошла вверх сквозь нее. Скала очутилась у самого моего лица. Я видела ее, чувствовала ее запах и даже вкус, но абсолютно не ощущала ее прикосновения. И через каких-нибудь двадцать футов, показавшихся мне бесконечными, мы вынырнули на свет внутри гигантского купола.

Нам было видно солнце — таким, как его видишь сквозь солнечные очки. Наверное, купол был тонированный. Но почти все мы нервно подняли голову, ожидая, что на головы нам хлынет дождь или раздастся удар грома. Потом мы огляделись по сторонам и обнаружили, что находимся в роще плодовых деревьев. Деревья выглядели какими-то желтоватыми. Конечно, отчасти из-за этого странного освещения, но все равно было видно, что за ними минимум полвека никто не ухаживал. Моих колен почти коснулась ветка корявого фигового дерева со съежившимися плодами, потом над головой проплыли мелкие, чахлые апельсины. Грундо спокойно обобрал фиги на ходу, Ник протянул руку и сорвал апельсин. Но они тут же с отвращением отшвырнули фрукты прочь. Думаю, тут все было просто несъедобное.

— Туда! — указал Романов. — На растения не обращай внимания. Иди прямо туда!

Слониха повернулась и направилась в ту сторону, куда он указывал. Она шла напролом, наступала на деревья, деревья гнулись, и с них дождем сыпались фрукты. Ветки ломались, стволы падали, сучки царапали нам колени, а слониха все шла и шла. На нас сыпались кора, листья и плоды. Оглянувшись назад, я увидела, что за нами остается широкая тропа, устеленная поваленными деревьями и растоптанными фруктами. Маленький хвостик слонихи дрожал и подергивался от возбуждения. Думаю, ей все это ужасно нравилось. Когда я снова посмотрела вперед, то обнаружила, что мы ломимся через яблоневую рощу, а слоновий хобот так и ходит из стороны в сторону, обрывая яблоки и запихивая их в рот. Но тут это заметил Романов.

— Мини, прекрати! — сказал он и довольно сильно стукнул ее по голове.

Слониха сердито хлопнула ушами и зашагала дальше. Вскоре она проломилась через заросли малины и вышла на заросшее дынное поле. Дыни были мелкие, явно выросшие самосевом, но все равно вы даже представить не можете, какой эффект произвела слониха на поле, заросшем дынями. Дыни жутко хрустели и чавкали у нее под ногами. Семечки летели во все стороны, а к нам волнами поднимался дынный запах. Я наклонилась и смотрела вниз, настолько завороженная этим побоищем, что не замечала ничего вокруг, пока Тони не сказал вполголоса:

— Похоже, приехали…

Впереди была площадка, огороженная белыми пластиковыми стенами. Ну, может, и не пластиковыми, но, во всяком случае, чем-то полупрозрачным. Стены эти доходили слонихе до плеча. Мне показалось, что я вижу впереди каких-то людей, но только освещение здесь было еще более странным: каким-то мутным и туманным.

Романов сказал:

— Еще десять шагов вперед, потом остановись и спусти нас.

Слониха повиновалась ему буквально. То есть она проломилась сквозь стену: стена сделала «хрусть-хрусть-ХРЯП!», а потом раздался грохот, потому что слониха промаршировала прямо по куску стены. Но никто из людей, стоявших сразу за стеной, не обратил на это внимания. Они стояли там, на травяном пятачке, покрытые веществом, от которого освещение и казалось таким странным. Оно свисало с потолка, это вещество, ниспадая каскадами и слоями, похожими на белую ватную паутину. Все, кого я видела, были окутаны этим веществом. Но при этом все они были живые. Это было особенно страшно. Время от времени кто-нибудь из них переступал с ноги на ногу или двигал головой, словно пытаясь размять затекшую шею, но медленно-медленно, Как будто они ворочались в патоке. Единственное, что утешало, — это что большинство из них были, похоже, не вполне в сознании. Розовые пятна лиц, которые были мне видны — хотя разглядеть их сквозь белую паутину было непросто, — казались минимум наполовину спящими.