Красный флаг. История коммунизма - Дэвид Пристланд

Влияние Сталина было не так велико в Восточной и Юго-Восточной Азии, где коммунисты чувствовали себя более уверенно. Местные коммунистические партии объединили советские традиции с национальной идеей, поместив на первый план антиимпериалистические заветы Ленина и Сталина. Именно этот синтез идей подарил коммунизму новую жизнь. На Западе плодородную почву для коммунизма подготовил классовый конфликт. В России коммунисты извлекли выгоду как из классового конфликта, так и из стремления поднять авторитет и статус «отстающего» общества. В Азии, которой суждено было стать новым мировым центром коммунизма, он возник при совершенно иных обстоятельствах: в условиях конфликта между империями Запада и колониями Юга. Чтобы понять эту новую и очень влиятельную форму коммунизма, необходимо вернуться к последствиям Первой мировой войны. Эта разрушительная воина обусловила кризис не только в Европе, но и в ее заморских колониях.

В июне 1919 года 29-летний уроженец Французского Индокитая Нгуен Тат Тхань[486] вошел в Версальский дворец. Очевидцы вспоминают, что на нем была визитка, скорее всего, принадлежавшая не ему. Он не являлся выдающейся личностью, работал ретушером фотографий и подделок, имитировавших китайский антиквариат. Он нес петицию, которую надеялся вручить президенту Вильсону и его коллегам-миротворцам. Документ, озаглавленный «Требования аннамитского народа» (аннамиты — старинное название вьетнамцев), был составлен крайне сдержанно. В нем выдвигались требования политической автономии (даже не независимости) для вьетнамцев и равноправия коренных вьетнамцев с их французскими господами. Документ был подписан псевдонимом Нгуен Ай Куок — «Нгуен-патриот». Нгуен надеялся, что ему позволят выступить на конференции, и у него были основания для такого оптимизма. В конце войны Вильсон провозгласил принцип свободного самоопределения угнетенных народов. Хотя он не упоминал неевропейские нации, националисты, населявшие колонии, надеялись, что в их странах настанут перемены. Но Нгуену удалось получить только вежливое письмо от старшего советника президента, который обещал передать Документ Вильсону. Вероятно, Вильсон так никогда и не увидел этих требований, а если и увидел, то это никак не повлияло бы на Результат. Версаль утвердил право на самоопределение для европейских граждан былых империй, но не для жителей колоний.

Получив отказ, Нгуен разочаровался в Вильсоне и обратил свои надежды к Ленину. Вскоре он стал членом Французской социалистической партии, а в декабре 1920 года — одним из основателей Французской коммунистической партии. Позднее, в 1923 году, он перебрался из Парижа в Москву, где, возможно, обучался в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ), или в «Сталинской школе», основанной Коминтерном в целях подготовки азиатских коммунистов (аналог Ленинской школы, в которой обучались европейцы). Через несколько лет он стал важной фигурой в Коминтерне (постоянным резидентом гостиницы «Люкс») и взял новый революционный псевдоним — «Сияющий», или Хо Ши Мин.

Хо Ши Мин был не единственным азиатским интеллигентом, разочаровавшимся в Вильсоне. Китаец Чэнь Дусю назвал президента в 1919 году «самым лучшим человеком в мире», а позже стал одним из основателей и руководителей Коммунистической партии Китая[487]. Молодой Мао Цзэдун, политический активист из провинции Хунань, счел версальский обман предательством и начал издавать журнал «Сянцзянское обозрение», в котором изложил свои мысли относительно этой трагедии. Мао призывал своих читателей учиться у «Российской экстремистской партии», которая, как он считал, могла помочь совершить революцию в Южной Азии и в Корее. Это было его первое обращение к большевизму.

Следует признать, что любой союз между Вильсоном и Хо Ши Мином был обречен на провал. Вильсон, несомненно, был сторонником сдерживания европейского империализма, но его мало интересовали колониальные народы и их права. Он считал их «недоразвитыми людьми», которые очень медленно двигались к независимости под опекой милостивых европейцев; в частности, он восхищался методами британских империалистов и вообще был поклонником английской культуры. Скорее всего, он не считал лихие националистические революции путем к прогрессу. Кроме того, будучи американцем-южанином. Вильсон сохранил в душе многие расистские предрассудки. Поэтому неудивительно, что он шел на уступки европейским и японским союзникам; он считал, что их империи должны сохраниться, и, хотя и неохотно, согласился забрать восточный китайский анклав Шаньдун у потерпевших поражение немцев и передать его японцам[488].

Пусть Вильсон и не был радикалом, но и Хо Ши Мин определенно не являлся либералом. Сын опального правительственного чиновника, он уехал из Вьетнама в 1911 году и объездил весь мир, работая помощником кока. Совершив, таким образом, «грандиозный круиз», он увидел весь колониальный мир, а затем немало пожил в США, Лондоне и Париже. Хо Ши Мин и до этого не одобрял имперское присутствие французов во Вьетнаме, а полученный опыт позволил ему обобщить критические взгляды на империализм. Поскольку он сам был свидетелем унижений, которым подвергались афроамериканцы в США и африканцы и азиаты в европейских колониях, его отношение к белому расизму обострилось. К тому времени, как Хо Ши Мин прибыл в Лондон, он уже слыл радикалом. Знаменитый французский кулинар Огюст Эскофье смеялся над ним на кухне отеля «Карлтон» и говорил, что может поучить гостя кулинарии, если Хо Ши Мин расстанется со своими революционными идеями. Хо согласился освоить кондитерское искусство, но политические советы Эскофье проигнорировал. Он стал членом организации, целью которой было улучшить условия труда китайских рабочих, а также участвовал в протестах в пользу независимости Ирландии. Прибыв в Париж в 1917 году, Хо стал активистом социалистического и рабочего круга. Он вел себя очень сдержанно» по крайней мере среди французов. Французский социалист Лео Польдес довольно снисходительно отзывался о его «чаплинском ореоле», «одновременно грустном и комичном». «Он был очень милым — сдержанным, но не застенчивым, напористым, но не фанатичным и очень умным». В то же время один из соратников-националистов отзывался о Хо Ши Мине как об «огненном жеребце». К 1921 году он, частично (по его словам) под влиянием ленинских «Тезисов по национальным и колониальным вопросам», пришел к выводу, что освободить его народ помогут только насильственные методы и социализм.

Хо находился в Париже в то время, когда старый порядок подвергался ударам не только в колониальной периферии, но и в Европе. В провинциях Британской империи Великая война имела такие же последствия, как в Европе. Около миллиона индийских солдат воевали в британской армии, а десятки тысяч китайцев отправлялись в Европу для работы в тылу. Индийцы и китайцы, как и европейские рабочие, чувствовали, что должны получить компенсацию за перенесенные страдания. В то же время многим азиатским националистам было понятно, что война значительно ослабила Европу и соотношение сил на международной арене меняется. В 1914 году Хо пророчески писал: «Я думаю, что в ближайшие три-четыре месяца судьба Азии коренным образом изменится. Тех, кто сейчас борется, ждут очень тяжелые времена. Нам просто нужно успокоиться и ждать».