Гипсовый трубач - Юрий Поляков

— Ни в чем! Разве только в том, что прокурора в интимные минуты волнуют воспоминания о правонарушителе.

— Это не противоречие, коллега, это как раз то, что Сен-Жон Перс называл бахромой жизни.

— Неужели она так ни разу и не встретилась с хулиганом Селедкиным на своем профессиональном поприще? — невинным голосом полюбопытствовал Андрей Львович.

— С Селедкиным? — отвлеченно переспросил Жарынин, и по его лицу пробежала творческая судорога. — Ну конечно же встретилась! После института она стала следователем. Представляете, начинающая женщина, молодая специалистка попала буквально в выгребную яму нашего больного общества! Воры, бандиты, убийцы, мошенники, растлители… Сколько раз ей приходилось выезжать «на труп» и своими глазами видеть, как человек, еще вчера живой и полный планов, превратился в куклу из мертвого мяса. А вы думаете, просто упечь на десять лет в лагерь молодого мужика, который строил тебе глазки во время судебных заседаний? Постепенно ее красивое лицо обрело жесткую складку, какую часто наблюдаешь у практикующих хирургов, а большие карие глаза смотрели теперь со строгой пытливостью даже при дружеском общении, точно Антонина все время старалась мысленно подобрать собеседнику соответствующую статью УК.

И вот однажды Афросимовой поручили выступить государственным обвинителем по делу знаменитой банды «автопотрошителей», которые грабили на Симферопольском шоссе машины, направляющиеся на юг, к морю. Ехали ведь целыми семьями, с деньгами, с лучшими нарядами, чтобы покрасоваться на курортных дискотеках. Под видом сотрудников ГАИ мерзавцы останавливали автомобили на глухом участке трассы, людей убивали и закапывали в лесу, а деньги с вещами забирали, транспорт же отгоняли барыгам — на запчасти. Взяли банду случайно: муровец, отправившийся с женой в отпуск, узнал в гаишнике рецидивиста, и газанул до ближайшего поста.

И вот среди арестованных бандитов Антонина Сергеевна, опешив, узнала своего Селедкина. Да, это был он, весь в наколках, изможденный «ходками», но еще сохранивший в лице романтическую хамоватость, так волновавшую ее в девичестве. Бандит тоже узнал одноклассницу. Сначала Афросимова хотела отказаться от дела по личным мотивам, но потом все-таки решила сама во всем разобраться и даже помочь Селедкину, если тот попал в банду случайно. Но выяснилось, что он не только организатор и вдохновитель ОПГ, но к тому же чудовище, кровавый палач, с садистским упоением резавший горло своим жертвам. И Железная Тоня потребовала приговорить Селедкина к высшей мере. Остальные получили большие сроки. Когда после оглашения приговора душегуба выводили из зала, он оглянулся и посмотрел на свою неумолимую одноклассницу…

— Как Тая на Леву? — невинно подсказал Кокотов.

— Ну да… Примерно… — не сразу согласился Жарынин.

— Но ведь у нас мораторий на смертную казнь?

— Да, знаю. Его отправили в «Белый лебедь». А это еще страшнее. Но вся штука в том, что на этом и закончилось небогатое женское счастье Афросимовой. Душегуб Селедкин навсегда исчез из ее горячих фантазий…

— А как же мужественный французский актер? — еще невиннее спросил писатель.

— О, это отдельная история!

— Расскажите!

— Стоит ли?

— Стоит.

— Ну ладно, слушайте! Жена этого актера, известная оперная дива, застукала мужа в постели со смазливым молоденьким осветителем, устроила грандиозный скандал и бракоразводный процесс, отсудив замок в Нормандии и коллекцию византийских икон. В ответ актер через средства массовой информации проклял женщин как вид, уехал в Америку и обвенчался там со своим юным другом. Таинство совершил чернокожий епископ, открыто сожительствовавший с мальчиками из церковного хора. Однако это безобразие стало известно в Ватикане, папа римский рассвирепел, и разгорелся новый страшный скандал, так как черный епископ оказался не только педофилом, но и главой тайной секты, куда вступил актер вместе со своим любовником. На основании какого-то апокрифа, найденного одновременно с Евангелием от Иуды, сектанты учили, что Христос якобы сожительствовал с миловидным апостолом Иоанном и таким образом, еще на заре христианства, Самолично освятил содомию. Ватикан нечестивца отлучил, но тот основал собственную церковь, объявив себя «Гомо-папой». Разумеется, после всего этого у Антонины, женщины во всех отношениях канонической, знаменитый французский актер стал вызывать омерзение. В общем, поймите правильно, она оказалась в супружеской постели одна, без всякой мужской помощи и поддержки…

— Ну зачем же вы так врете?! — вежливо возмутился автор «Полыньи счастья».

— Я? Нисколько. Откройте сайт «Скандалы.Ру». Там есть даже фото актера в обнимку с осветителем.

— Не прикидывайтесь! Вы ведь только что придумали всю эту историю с хулиганом Селедкиным, приговоренным Тоней к смерти!

— А разве заметно? — огорчился режиссер.

— Конечно заметно!

— Ну придумал! И что?

— Ничего. Может, вы и вашу Афросимову тоже придумали?

— К сожалению, нет, не придумал. Ладно, каюсь: никакого Селедкина она к «вышке» не приговаривала, но все остальное так и было, честное слово! Дети подросли, заканчивали спецшколу с углубленным изучением иностранных языков и географии. Супружеская жизнь Афросимовой текла, как оросительный канал с ровными бетонными откосами, — ни тебе шуршащих камышей, ни серебристых ив, склонившихся к воде, никаких затонов с кувшинками, напоминающими яичные желтки на зеленых сковородах… Слушайте, Кокотов, наверное, во мне умер поэт?

— Вряд ли. Кувшинки совсем не похожи на глазунью, а сковородки не бывают зелеными.

— Да, пожалуй, — грустно согласился Жарынин. — …А потом наехал капитализм. Никита, позвав в компаньоны друга-однокурсника, за хорошую взятку (продали ордена полковника Афросимова) приватизировал районную стоматологическую поликлинику и весь ушел в свой зубосверлильный бизнес. Он совсем отдалился от жены, чему в немалой мере способствовали медсестрички, которые, как известно, никогда ни в чем не отказывают главному врачу, напоминая в этом смысле черных островитянок, готовых со священным трепетом любить бородатых белых людей, приплывших на огромной пироге с дымной трубой…

Высказав это более чем смелое и крайне оскорбительное для младшего медперсонала мнение, Жарынин обнаружил, что его бриар давно потух. Он задумчиво снял с подставки новую трубку — с чубуком цвета спелой черешни и прямым длинным мундштуком, внимательно осмотрел ее и аккуратно втрамбовал пестиком в закопченное жерло золотистые прядки душистого табака.

— Так на чем я остановился? — спросил он, откинувшись в кресле и пустив в потолок пряную струйку дыма.

— На безотказных медсестрах.

— Да… Кстати, в кинематографе ситуация очень похожая: все женщины в съемочной группе принадлежат режиссеру. Неписаный закон!

— А как же сценаристы? — насторожился синопсист.