Похитители душ. Посредник - Полина Каминская

– Это вероятностно, а следовательно, и пренебрежимо, – карлик позволил себе чуть-чуть улыбнуться. – Итак, ваше решение?

– Мы слышали про пряник, – ответил Саша. – Теперь хотелось бы услышать еще и про кнут.

– Кнут? – Карлик Алексей Иванович замешкался. – Да, собственно, нет никакого особого кнута… Убивать вас никто не собирается. В отличие от вас, мы стараемся найти оправдание бытия даже для тех, кого вы называете клопами и тараканами. Мы можем основательно испортить жизнь, замучить мелкими неприятностями – что в вашем Питере, что в здешнем… Я думал, вы поймете все сразу из моего появления.

– А зачем потребовалась вся эта петрушка со стрельбой? – спросил Дрягин.

Карлик снова улыбнулся – чуть-чуть приподнял уголки тонких губ.

– Это один из этапов нашего плана.

– Но смысл, смысл! Чтобы Жукова и здесь легла в постель с вашим Виталием?

– Где-то… в общем… правильно, – признался Алексей Иванович.

И это оказалось его ошибкой. Потому что Саша Самойлов немедленно налился темной кровью и прислушаться к «доводам рассудка» оказался не в состоянии.

– Я даю вам время подумать. До вечера, скажем, – карлик поднялся. – Я сожалею о своих последних словах, Александр Юрьевич… Поверьте, искренне сожалею. И еще больше я сожалею о том, что мы с вами не союзники. Это ранит меня сильнее всего. Даром пропадает, растрачивается, загнивает такая силища!.. – Карлик досадливо покачал головой. – Ну, я пошел. Вечерком загляну снова. Бывайте здоровы! Да, кстати, если вам еще денег надо – скажите. Я дам.

– Обойдемся… – проворчал Дрягин.

– Гордые, и это хорошо, – необидчиво констатировал Алексей Иванович. – Что ж, до вечера, молодые люди, до вечера…

– Светило они не получат, – твердо сказал Саша. – Пусть творят хоть семижды семь вселенных, Светку я им не отдам! Зубами грызть буду, а не отдам.

– Так это ведь и ежу понятно, – заметил Валера. – Вот если б только знать еще, что делать…

– Жлоба надо убрать, – вырвалось у Саши, и Валера тотчас поморщился.

– Фу, парень. Фу. Нехорошо. Элегантнее надо. Подставить – вот мое мнение.

– Слишком сложно. – Саша махнул рукой. – А откуда ты знаешь, что у нас есть время думать? Откуда ты знаешь, что этот тип не врал про месяц? Может, у них все уже завтра на мази будет!

– Погоди, погоди. Нам с тобой что, в сущности-то, надо? Чтобы Светлана сюда не попала, так? Один путь – убить ее. И все. Как Юрия. Но тогда… Как там Игоряша толковал? Вернуться не сможем?

– Никого мы убивать не станем. – Саша упрямо сжал зубы.

Хватит с него той Светочки… убитой в мире Юрия… Второй раз он на это не пойдет.

– Ох, не знаю. – Дрягин покачал головой. Резкое лицо стало мрачно. И Саша вдруг отчего-то очень хорошо представил дергающийся в руках Валеры пулемет, косящий охрану дальнюю, косящий охрану ближнюю, косящий и самих телохранителей, невзирая ни на какие бронежилеты; и поток свинца наконец настигает Светочку…

– Ох, не знаю, – повторил Валера. – Выбора у нас нет. Наверняка нам известен только один путь. И больше ничего. Если только ты не подскажешь чего-то иного.

– А для этого нужно повидаться со Жлобом, – вздохнул Саша.

Делать этого страсть как не хотелось.

– Тогда идем. – Валера решительно шагнул к дверям.

– Куда?

– Как это куда? К нему, конечно. Идем, идем, я уже все выяснил…

Когда Валера успел это сделать, Саша так и не понял. Однако же адрес Витальевой конторы лежал в кармане, а Дрягин с Самойловым отправились на Васильевский остров.

Навороченный офис помещался во внушительного вида конторе с еще более внушительным охранником за матовой стеклянной дверью.

– К Антонову. – Властности в голосе Дрягина хватило бы на десятерых маршалов Жуковых.

– Назначено? – Охранник выдвинул шкафообразное тело из-за конторки.

– Назначено, – не моргнув глазом, кивнул Валера.

Охранник нагнулся к мятому желтому журналу, исчерканному неразборчивыми закорючками, а вот этого ему делать никак не следовало. Бандитский Петербург школил, мял и рвал Дрягина, не раз проверяя на прочность, и никакие школы частной охраны не могли заменить этого опыта.

Рукоятка «беретты» врезалась в затылок охранника, и могучее тело тотчас беззвучно обмякло.

– Так, так, и только так, – спокойно сказал Валера, пряча оружие в кобуру. – Холуев надо учить. Понял? Пошли, Санек…

Накинув на руку носовой платок, Дрягин аккуратно задвинул засов на входной двери и вывесил очень кстати подвернувшуюся табличку «Неприемный день». Охранника оттащили за конторку.

Саша, признаться, слегка обалдел от такой лихости.

– Так ведь здесь все не взаправду, – охотно пояснил Дрягин, в стиле гестаповских офицеров из «Семнадцати мгновений весны» быстрыми мелкими шажками поднимаясь по лестнице. – Неужто мне здешнего ГУВД бояться?

На втором этаже народу бегало довольно много, но внимания на Дрягина и Сашу никто не обратил. Сновали какие-то расфуфыренные мочалки, бледного вида молодые люди в рубашках столь совершенной белизны, что впору было надевать темные очки из опасения подхватить снежную слепоту. Мерцали экраны компьютеров, кто-то что-то чавкал в откинутый пласт радиотелефонной трубки, кто-то шлепал печатями… Словом, контора писала. И непонятно, на каком слоге делать ударение.

Кабинет Виталия Николаевича Антонова был отделен от обиталища простых смертных не одной приемной и даже не двумя, а тремя – словно вход в Центр («Обитаемый Остров», Стругацкие). В первой – вполне симпатичная девушка с ногами примерно метр пять деловито шлепала на ксероксе. На ее заполошный крик «куда?!» Дрягин даже не повернул головы.

– Назначено, – изрек он, словно булгаковский Максудов, направляющийся на свидание с Иваном Васильевичем.

– Как «назначено»?! – Но Дрягин уже открывал обитую белой кожей дверь.

Во второй приемной сидели двое жлобов, словно только что сошедшие со страниц журнала по бодибилдингу. Эти, не таясь, держали на коленях короткоствольные автоматы.

Мгновения сжимались, спрессовывались в упругий таран. Саша шел следом за Дрягиным; его участия словно бы не требовалось. Удары внешнего мира принимал на себя Валера, а его, Сашу, просто тянул за собой, тянул с одной-единственной целью – чтобы тот понял. Потому что Валера мог стрелять, взрывать, вязать и арестовывать – но лишь после того, как Саша сказал бы ему, в кого стрелять и кого именно вязать.

Слов Дрягина, обращенных к амбалам с автоматами, Саша не слышал. У него было в тот момент куда более важное дело.

Он чувствовал Виталия. И, надо сказать, это было донельзя неприятно. Повторялось видение чего-то омерзительного, бледно-многоногого, совершенно чуждого всему человеческому миру. Нечто такое, что, складывая два и два, неизменно получает пять, а значит, к нему нельзя и подходить с обычными человеческими критериями. Стены расплывались и таяли, оставляя Сашу наедине не то с исполинским сухопутным кальмаром, не то с чудовищных размеров пауком… Понятно было, что это – не более чем видения, что это его, Саши, сознание тщилось преобразить совершенно невыразимое и неописуемое в хоть сколько-нибудь понятные образы, руководствуясь не зрением или слухом, но лишь отношением Саши к тому, что находилось перед ним.