Ливонское зерцало - Сергей Михайлович Зайцев

— И что вы думаете об этом убийстве?

Тут ещё двое кнехтов были. Они предположили:

— Думаем, что кто-то из деревенских заколол Хинрика.

— Почему же сразу из деревенских? — усомнился барон.

— Потому что опытный воин нашёл бы более верное место для удара мечом. Например, вот сюда ударил бы, — и они указали на область сердца. — Или сюда, — они ткнули какой-то тросточкой Хинрику в область шеи. — Точно направленный удар вызывает мгновенную смерть. А с этим ударом... Бедный Хинрик, должно быть, ещё несколько часов страдал, кричал, мог позвать на помощь и выдать убийцу.

Кто-то из прислуги тяжело вздохнул:

— За что наказал Господь хорошего человека?..

— Что ж! Говорите вы разумно, — согласился Аттендорн с мнением кнехтов. — И что, по-вашему, было дальше?

Кнехты заговорили увереннее:

— Думаем, что убийца подстерёг нашего Хинрика на дороге. Ударил, ограбил. Потащил тело в лес, а цвайхендер обронил в кустах... Вот так мы считаем, господин: кто-то из подлых вилланов убил Хинрика; не любят вилланы господ своих, уж простите великодушно, комтур, и тех не любят, кто им служит, — может, ещё более не любят, чем самих господ.

Поразмыслив над услышанным, барон не нашёлся, как возразить. Обернулся к лекарю:

— А что вы по этому поводу скажете, уважаемый?

Лейдеман развёл руками и промолчал. Взялся какой-то тряпицей оттирать линейку от крови.

Барон велел прикрыть тело Хинрика, потом, обращаясь к рыцарям и кнехтам, заметил:

— Вот видите, как опасно позволять крестьянам иметь мечи!..

Глава 51

В девичьей светлице и стены служат любви,

и холодный очаг согреет

Нам никогда не узнать, за кем из двоих спорщиков стал бы верх в этом споре, напоминающем «учёные» диспуты школяров (в споре сколь жарком, столь и бесплодном, поскольку, во-первых, он был неразрешим, а во-вторых, в итоге он никому ничего не давал, разве что предоставлял возможность показать спорщикам ум, продемонстрировать способность приводить убедительные доводы), потому что легко взбежала по ступенькам на стену Мартина и просила Николауса отойти с ней в сторонку на пару слов.

Николаус последовал за служанкой, и Мартина передала ему то, что велела госпожа Ангелика.

Не все у нас закрыты двери,

Не все печалят нас потери.

И знает каждый мотылёк,

Где он отыщет свой цветок...

К этому Мартина от себя добавила, что для ночного мотылька пришло самое время, так как солнце — взгляните, мой добрый господин! — уже село, и те, кому нет дела до науки сердечной, уж взбивают подушки и гасят свечи, и у тех, кто давно позабыл любовные услады, у тех, для кого любовь уже с полвека как только болячка, слипаются глаза; и пусть говорят, что лес с ушами, а поле с глазами, но мы скажем в ответ, что лес с ушами далеко, а поле с глазами уже совсем темно; и два любящих сердца ничто не потревожит — быть может, лишь птица, рассекающая крыльями воздух в ночной час.

Рыцарю Хагелькену не нужно было слышать сказанное Мартиной, чтобы понять, зачем она к Николаусу прибежала. Он догадался уже, каким ветром служанку на высокую стену занесло, хотя не стоял в лесу с ушами и не лежал в поле с глазами. Он взялся за лиру, достал из-за пояса смычок. Высокоучёный диспут о месте Карфагена в лучах сияющего Рима и в самой истории был, кажется, закончен.

Попрощавшись с добрым другом, Николаус оглянулся на Мартину. Служанка стучала каблучками уже далеко. Впрочем не было нужды следовать ему за ней. Он и сам как будто хорошо знал дорогу на женскую половину.

В покоях, где его ждали, дверь и не думали запирать. И дверь даже не скрипнула, когда он её отворял.

Его объяла полная темнота. Наверное, и ставни были закрыты, ибо даже свет звёзд не проникал в спаленку Ангелики. Николаус знал, что где-то в этой темноте Ангелика ждёт его, он слышал её запах и чуял её присутствие сердцем. Сделав несколько шагов, он остановился где-то посередине комнаты:

— Ангелика... — позвал тихо.

Вот она прошла совсем рядом в кромешной тьме; Николаус понял это по едва уловимому движению воздуха.

— Я давно жду тебя... — ласково прошелестел воздух.

Они как будто продолжали играть в Blindekuh. Совсем не слышно ступала Ангелика босыми ножками.

Он улыбнулся.

— Вот я пришёл.

Воздух ласково прошелестел с другой стороны:

— Я так давно жду тебя...

Николаус успел взять её за руку.

— Ангелика... Я поймал тебя.

Он притянул Ангелику к себе и обнял. Кроме ночной рубашки тончайшего шёлка, на ней ничего не было.

Девушка целовала ему лицо: глаза, лоб, щёки.

— Я не могла дождаться, когда же кончится этот долгий день... Я не могла дождаться, когда же скроется за лесом солнце...

— Милая