Эта война еще не кончилась - Борис Бабкин

«Попал как кур в ощип», – подумал Борис. Заменив пустой рожок, передернул затвор. Шагнул к входной двери и прислушался. Прижав автомат к бедру, приготовившись к стрельбе, ногой толкнул дверь и выпрыгнул на лестничную площадку. Никого не увидев, вернулся. Закрыл дверь, подошел к окну. Осторожно разрезав пленку ножом, всмотрелся в проделанную щель.

– Дядя, – услышал он сзади тихий голосок девочки, – баба погибла.

Он замер. Девочка пяти лет произнесла страшное даже для взрослых слово – «погибла». В ее возрасте слово «померла» не говорят, потому что не знают его значения. А тут – «погибла».

– Все будет хорошо, Маша, – тихо сказал он. – Мы сейчас уйдем, только ты не плачь…

– Не буду… – С трудом сдерживая слезы, девочка покачала головой.

– Ты возьми одежду, что-нибудь теплое. На улице прохладно. Только побыстрее, ладно?

Кивнув, она ушла в комнату. Бабич начал обыскивать валявшихся боевиков. Двое из них были живы. Достав нож, он ткнул одного острием в сонную артерию. Взглянув на дверь, поднял воротник убитого, закрывая выступившую кровь. Услышал протяжный стон второго. Взглянув на дверь комнаты, в которой была девочка, резко ткнул ножом зашевелившегося боевика. Чтобы не хлынула кровь, нож не вытащил. Перевернул боевика лицом вниз. Вышла девочка, в руках она держала пластиковый пакет с вещами. Борис взял у боевиков три «лимонки» и прицепил их к ремню. Повесил на плечо автомат.

– Пошли, – кивнул он.

– Убей их! – не трогаясь с места, кивнула Маша на боевиков.

– Пойдем! – Взяв ее за руку, он шагнул к двери. – Иди рядом, – мягко освободив свою руку от пальчиков девочки, сказал он. – Если начнут стрелять, падай на землю, ладно?

– Хорошо.

– Чуть отстань от меня, – стараясь говорить спокойно, попросил Борис.

Маша подождала, пока он сделает два шага вперед. Бабич вышел из подъезда. Ночь была бурной, он чувствовал усталость.

«Чифирку бы сейчас, – как о чем-то постороннем, подумал Борис, – а то свалюсь. Только бы не вырубиться. Хотя в действии не выстегиваюсь. Если приходится сдерживаться – тогда живой труп. Так! – остановившись, Бабич задумался. – Куда? Да еще эта пигалица. Но бросить я ее не могу, а отсюда надо сваливать, и в темпе», – решил он и, снова осмотревшись, протянул девочке руку.

Она, сделав вперед быстрый шаг, цепко ухватилась за нее.

– Пошли, – сказал он.

– Куда ты ее уводишь? – раздался голос из окна. Повернувшись, Борис увидел пожилую чеченку.

– Тетя Зейна, – тихо сказала Маша, – этот дядя хороший. Бабушку убили, и мы…

– Что? – ахнула чеченка.

– То, – буркнул Борис и, шагнув вперед, остановился. – Вы не возьмете ее?

– Заходите! – Женщина махнула рукой и исчезла. Бабич вошел в подъезд.

Поздним вечером произошел взрыв на оружейном рынке города Грозного. Чеченская сторона обвинила федеральные войска в нанесении ракетного удара и гибели мирных жителей. Корреспондентам западных СМИ чеченцы показывали обломки якобы найденной на рынке ракеты, ее осколки. Пресс-центр объединенной группировки заявил, что ракетных ударов по Грозному за эти сутки нанесено не было и никаких операций в Грозном не проводилось. Представитель ФСБ России заявил, что на оружейном рынке Грозного была проведена специальная операция, в ходе которой были уничтожены несколько машин с вооружением и около двадцати боевиков. Больше никакой информации военные по поводу этого взрыва не давали. За первую неделю ноября из чеченского плена освобождены шесть человек. Войска блокировали Гудермес. Старейшины города ведут переговоры с командованием, заявляя, что боевиков вынудят уйти из города. Блокирован Аргун. Зачистка не проводится. Внутренние войска и ОМОН отстают от армии. Жители Аргуна также заявляют, что вынудят боевиков оставить город…

– Хорошо! – довольно кивнул, осмотрев «уазик», хозяин. – Молодцы. Можете отдыхать, – смилостивился он. – Сейчас накормят. Вот! – Он протянул Сергею две пачки сигарет.

– Ты насчет водки говорил, – набравшись наглости, напомнил Сергей. – У вас, джигитов, слово твердое…

– Дам, – кивнул хозяин.

– Давно водку не пил, – подмигнул сержанту Сергей. – А что, – спросил он, кивнув на здание, – твоему производству хана пришла? Куда работяг-то забирают?

– Заткнись! – ожег его взглядом хозяин и быстро пошел к воротам.

– Двигайте, – толкнул Николая один из двух охранников. Сержант покачнулся, упал и вскрикнул от боли в избитом теле.

– Ты чего?! – закричал Сергей.

Шагнув вперед, неожиданно сильным ударом сбил чеченца с ног. Второй, прыгнув вперед, ударом автомата свалил Сергея. Первый поднялся, и они вдвоем начали избивать прапорщика ногами. Очень скоро тот, потеряв сознание, перестал вскрикивать. Обернувшийся на шум хозяин некоторое время стоял молча. Потом что-то крикнул. Боевики, пнув Сергея последний раз, ухватив его за ноги, потащили к открытому люку. Отцепили от ошейника цепь, подтащили к яме и, обмотав веревкой, быстро спустили вниз. Николай с трудом встал и, пошатываясь, пошел сам. Отстегнув цепь, сбитый прапорщиком боевик ударом в живот согнул его. Тоже обвязав веревкой, столкнул вниз.

– Отвяжи веревки! – крикнул один.

Николай сделал это.

– По-моему, – услышал он стонущий голос Сергея, – хрен нам, а не водка. Но я знаешь какой кайф получил! – Он улыбнулся окровавленными губами.

– Я тоже, – выдохнул сержант. – Лихо ты его.

– Не зря вас собаками зовут, – удивленно пробормотал врач-украинец. – Швы уже можно снимать. Еще дня четыре, и будете почти в форме.

– Слышь, – вздохнув, спросил Александр, – как там дела? Далеко наши?

– Дают вашим прикурить, – усмехнулся украинец. – Талибы пришли. Да ваши скоро и войска уберут. Им Запад ни кусочка транша не даст. И куриных окорочков не пришлет. – Он издевательски рассмеялся.

– Врешь, сука! – Александр попытался подняться.

Украинец полез вверх по лестнице. Двое боевиков, посмеиваясь, последовали за ним.

– Врет паскуда, – простонал Юрий.

– Конечно, врет, – кивнул Сашка.

– Хотя я взрывов не слышал, – проговорил Юрий.

– Может, уже и бомбить нечего, – сказал с надеждой Александр.

– Врет он, козел, – прошептал Юрий. – Не могут наши остановиться, не должны! – отчаянно повторил он.

– Бьют духов, точно тебе говорю, – сказал Сашка.

Двое молодых, волею судьбы оказавшись в одной яме, поверив украинцу, все-таки горячо принялись убеждать один другого в том, что войска бьют боевиков и скоро освободят их. Каждый из них старался уверить в этом не только товарища, но прежде всего себя. Сейчас прекращение боевых действий было бы для них самым страшным, ничем не оправданным предательством. Плохо, когда предает друг, но становится страшно и захлестывает отчаяние, когда тебя предает родина, на верность которой ты присягал.