Фотофиниш. Свет гаснет - Найо Марш

Там и в сама деле было очень темно: комната располагалась в самом верху лестницы, и дверь выходила на ступеньки. Зрителю был виден лишь небольшой кусок одной внутренней стены, когда эта дверь была открыта. Стена, изображавшая каменную кладку, была повернута к зрителям и спускалась до уровня сцены, а третья стена, невидимая из зала, использовалась просто в качестве распорки между двумя другими. Это был просто каркас. Лестница опиралась на тот уровень, который вел на сцену. Потолок с нарисованными балками был прибит к этой конструкции гвоздями.

В самом дальнем углу маячила мертвая голова Банко, повернутая к дверному проему.

Перегрин знал, чего ожидать, но все равно подпрыгнул от страха. Вытаращенные глаза смотрели прямо на него. Изо рта текла кровь. У него самого во рту пересохло, а руки вспотели. Он подошел к маске, потрогал и подвигал ее. Она была прикреплена к вешалке для пальто, которая лежала двумя концами на угловых частях стен. В серой накидке было отверстие для головы, как у пончо. Он снова потрогал маску, она качнулась в его сторону и с тихим шелестом упала.

Перегрин, выругавшись, отпрыгнул назад, закрыл дверь и крикнул:

— Бутафор!

— Я здесь, шеф.

— Поднимитесь, пожалуйста. И включите рабочий свет.

Он поднял голову и вернул ее на прежнее место. В свете рабочей лампы она казалась уже не такой страшной. Главный реквизитор поднялся к нему. Повернув в комнату, он увидел голову.

— Господи Иисусе! — воскликнул он.

— Это ты ее туда повесил?

— Зачем бы я стал это делать, мистер Джей? Господи, нет.

— И ты не обнаружил ее отсутствие?

— Я же не знаю, сколько их всего. Ее копии разложены в мужской гримерной для статистов. Господи, прямо мурашки по коже, а? Если увидеть ее вот так неожиданно.

— Отнеси ее вниз и положи к остальным. И еще, Эрни…

— Шеф?

— Ни слова об этом. Не говори, что ты ее видел. Никому.

— Ладно.

— Я серьезно. Скажи: «Не сойти мне с этого места».

— Не сойти мне с этого места.

— Без дураков, Эрни. Давай, поклянись, что не скажешь.

— Черт, шеф, вы чего?

— Давай.

— Клянусь, провалиться мне на этом месте.

— Вот так-то лучше. Теперь бери эту штуку и неси к остальным. Бегом.

Перегрин заворачивал голову в накидку. Он взялся за подол плаща и обнаружил палочку из сырого дерева длиной чуть больше полуметра, воткнутую в подол плаща обеими концами. К другой, гораздо более длинной палке, был привязан тонкий шнур. Он поднес его к краю платформы и отпустил свободный конец. Он повис примерно в метре от сцены.

Перегрин смотал шнур, отвязал его и положил в карман. Он отдал Эрни аккуратно упакованную голову. Он взглянул на то место, где прежде была голова, и увидел над ним распорку из необработанного дерева.

— Абсурд! — пробормотал он. — Ладно, продолжаем репетицию.

Он спустился вниз.

— Вторая часть! — объявил он. — Всем приготовиться.

VI

Вторую часть в одиночестве открывал Банко, подозревающий правду, но не осмеливающийся спастись бегством. Затем — сцена Макбета с убийцами и Сейтоном, который подходил все ближе, вечно присутствуя рядом; а потом чета Макбетов вместе. Это, пожалуй, самая трогательная сцена в пьесе, которая больше всего говорит об этой паре. Она начинается с необычного языка, с кошмара вины, с бессонницы, а когда они наконец засыпают, их преследуют ужасные сны. Она продолжает бороться, но теперь она знает без тени сомнения, что ее власть над ним оказалась меньше, чем она рассчитывала; он же действует сам по себе, намекая на свои планы, но ничего о них не говоря. Затем наступает темнота и ночь, и появляются ночные создания. Сцена заканчивается посвящением себя тьме. Следует убийство Банко и побег Флинса. А потом великий пир.

Сцена начинается перед занавесом. Кажется, что Макбет, в короне и облачении, находится у власти, словно он и в самом деле процветает на пролитой крови. Он самую малость чересчур громогласен, чересчур возбужден, приветствуя гостей. Он отправляет гостей за занавес и уже собирается последовать за ними, когда видит Сейтона у входа на авансцену. Он ждет, пока последний гость скроется за занавесом, и подходит к Сейтону.

— Лицо твое в крови!

— Кровь Банко это[112].

Ничто не идеально: Флинс сбежал. Макбет дает Сейтону денег и дает знак открыть занавес. Зрителю открывается роскошный пир. Слуги наполняют бокалы. Леди Макбет сидит на троне. А скрытый до поры призрак Банко ждет.

Все шло хорошо. Стул маскировали так, как отрепетировали. Четкий хронометраж. Кошмарные попытки Макбета хотя бы отчасти сохранить королевское достоинство. Точные реплики. Слава богу! Перегрин подумал: все получается как надо. Да. Да.

— Благодарим и пьем за вас!

Слуги сняли крышки с блюд на столе.

Голова Банко находилась на самом почетном месте: страшная, с выпученными глазами, она лежала на подносе вместо главного блюда.

— Что это, черт подери, такое?! — громко спросил сэр Дугал.

Время тайн закончилось. Странным образом Перегрин испытал даже какое-то облегчение. Не нужно больше изобретать маловероятные объяснения, упрашивать людей не болтать, чувствуя при этом уверенность, что болтать они все равно будут. Не нужно изворачиваться и притворяться.

— Стоп! — сказал он и встал. — Накройте эту штуку.

Слуга, у которого в руке все еще была овальная крышка от блюда, быстро накрыл ею голову. Перегрин зашагал по проходу между креслами.

— Можете сесть, если хотите, но всем оставаться на своих местах. Все, кто присутствует здесь из служебного персонала — на сцену, пожалуйста.

Ассистент помощника режиссера, Чарли, два рабочих сцены и реквизитор поднялись на сцену и собрались группой на левой стороне сцены.

— Среди вас есть странный человек, — сказал Перегрин. — Он время от времени действует во время репетиций, и если считать, что у него есть цель, то она заключается в том, чтобы поддержать суеверные теории, которыми обросла эта пьеса. Эта пьеса. «Макбет». Вы слышите меня? «Макбет». Этот человек повесил маску Банко на стену комнаты Дункана. Он положил вторую голову на блюдо. При любых других обстоятельствах я бы не обратил никакого внимания на подобные глупые проделки, но в данном случае они заслуживают порицания. Они помешали представлению, которое шло на очень высоком уровне, и это весьма прискорбно. Я прошу исполнителя этих трюков любым удобным ему способом сообщить мне о том, что именно он является этим… шутником. Напомню вам о том, как построена эта сцена. Она открывается на авансцене с закрытым занавесом. Занавес придерживают слуги, пока Макбет приветствует гостей, и они снова закрывают его, когда все гости прошли внутрь. Слуги уходят. Макбет играет сцену с третьим убийцей — Гастоном. В конце Гастон уходит. Макбет хлопает в ладоши, и слуги с двух сторон полностью открывают занавес. Ради блага постановки я гарантирую вам, что не раскрою имя этого шутника. Я также не стану его увольнять или упоминать об этом происшествии в дальнейшем. Как будто ничего не было. Это понятно?