Ликей - Яна Завацкая

— Скажите, Нелли, — Джейн помолчала, — А вы своего мужа любили, ну в молодости, когда замуж выходили?

Нелли удивленно глянула на нее, в сумраке блеснули белки глаз.

— В молодости-то… да не знаю, сосватал — пошла. Молодая была, пятнадцать лет, чего там. А сейчас-то люблю, хороший он, Гоша… надежный. Таких, как он, поискать.

— А я люблю Алексея, — вдруг сказала Джейн, опустив голову. Так нестерпимо захотелось сказать это хоть кому-то, — Я его люблю, а он уже… у него невеста, он жениться будет.

— Ну и не переживай, — спокойно ответила женщина, — Все образуется. Другого найдешь. Ты красивая, не бойся, одна не останешься.

— А я не хочу другого, — сказала Джейн, и слезы потекли по ее щекам.

— Ну? — Нелли погладила ее по руке шершавой от мозолей ладонью, — Что глупости говорить? Ведь не молоденькая девка уже… двадцать четыре. У меня уж в этом возрасте четверо детей было. Не плачь, — женщина ласково уговаривала ее, — Все пройдет… перемелется — мука будет. Другого полюбишь.

И хотя слова Нелли нисколько не утешали и не радовали, отчего-то острая боль уходила из сердца Джейн. Она всхлипнула, опустив голову, и сама уже почувствовала, что хочет спать.

Спал весь поселок маргиналов, спала зимняя тайга вокруг, и снежные горы, и голубые, в таинственной дымке хребты вдалеке. И небо светлело над маленьким, затерянным в горах, никому не известным поселком, и за ближайшим хребтом над острыми зигзагами еловых верхушек уже окрасилось первыми розовыми лучами. И там, где-то далеко еще, в сумрачном непрозрачном небе стрекотал, торопился к цели вертолет спасателей.

15 января, 22.. г. Санкт-Петербург.

Дорогая Элина!

Простите, что обращаюсь к Вам… Боюсь, больше мне не к кому обратиться.

Вы назовете меня сумасшедшей, и будете правы. Вы можете считать меня кем угодно, но умоляю Вас об одном — помогите мне.

Я даже не знаю, почему я решилась писать именно Вам. Когда-то Алексей рассказывал мне о своей жизни, и заметил между прочим, что в определенный момент, когда он решился на необычный для своего окружения поступок, ему пришлось ощутить одиночество, полное равнодушие окружающих. Только теперь я смогла понять его… Ведь я в своей наивности полагала, что окружена друзьями, любящими меня. Но это далеко не так. И теперь я даже понимаю, почему. Равнодушие заложено в самой нашей природе, в нашей ликейской вере. Но я не об этом…

Я решилась писать Вам потому, что Вы показались мне необычным человеком, не таким, как другие. Может быть, я с Вами недолго была знакома… может быть, я ошибаюсь. Но я хочу попробовать…

Вы знаете о том, что мы с Алексеем пережили аварию и должны были самостоятельно выбираться из леса. Мы после этого коротко говорили с Вами по ВН. И с тех пор я больше не общалась с Вами — вовсе не из равнодушия, как Вы могли подумать. Да, отчасти потому, что я потеряла интерес к той деятельности, ради которой была у Вас. Даже не то, чтобы потеряла интерес. Я просто не считаю больше это нужным. Или же не считаю себя достойной. Возможно, я простая женщина, не воин, и по своей природе не могу выполнять такие обязанности — что-то организовывать, кого-то спасать… Это нисколько не умаляет моего уважения к Вам, я восхищаюсь Вашей работой. Но сама я, видимо, слишком слаба для нее.

Я не общалась с Вами в основном по той причине, что мне пришлось многое пережить за эти месяцы, как внутренне, так и внешне. И теперь, раз уж я решилась Вам писать, я должна рассказать все.

Итак, вы знаете о том, что произошло с нами. Но это еще не все… получилось так, что однажды мы были с Алексеем близки. Я сама не понимаю, как это вышло. Честно говоря, я была абсолютно уверена, что мне никак не удастся его соблазнить, и даже не пыталась это сделать. Просто так получилось… Он не любит меня на самом деле. Сейчас он уже женился на Лене, которая давно была его невестой. Я не была на свадьбе, разумеется, это было бы выше моих сил, да и он был настолько тактичен, что не стал меня приглашать. Но я знаю, что он женился. Больше я ничего не знаю о его жизни и не пытаюсь узнать, как бы мне ни хотелось этого. Во-первых, я поняла, что он во многом прав. И даже если он неправ, я не имею никакого права нарушать его жизнь, лезть в его отношения с Леной. Во-вторых, есть другая, более веская причина навсегда забыть его имя…

Хотя мне это очень тяжело. До сих пор я как воочию вижу его лицо — стоит только закрыть глаза. До сих пор мне мерещится его голос, словно он зовет меня из кухни, из коридора… Но со временем, если очень постараться, я надеюсь — я забуду его.

Да, так вот. Я все время перескакиваю и путаюсь. Похоже, ясность мысли покинула меня. Но я же сумасшедшая, мне это простительно.

Элина, я должна сказать очень странную вещь. Не знаю, как это произошло, впрочем, это можно понять: у меня давно никого не было, поэтому я не принимала таблеток, вообще как-то не думала о предохранении. Но теперь я не могу убить его ребенка. Потому что это именно убийство. Может быть, Вам никогда не приходилось самой делать аборт, ведь в конце концов, это делает далеко не каждая женщина, все мы тщательно предохраняемся. Но для меня сейчас встал такой вопрос, и вдруг я почувствовала с непреодолимой ясностью — он, маленький, уже живет там внутри. И он боится.

Неужели каждая женщина, делая аборт, преодолевает такое чувство? А ведь, наверное, каждая… Кто-то, конечно, ощущает это слабее. Это вполне можно преодолеть, сказать себе, что все это глупости, выдумки, фантазии, что комочек, не имеющий еще как следует развитой нервной системы, ничего чувствовать не может.

Но я не могу этого преодолеть. И потом, это единственное, что еще связывает меня с Алексеем. Эта маленькая девочка. Конечно, я никогда не дам ему знать о ее существовании. Совершенно ни к чему отравлять жизнь ему — из-за случайного греха, в котором виновата в основном я сама. И тем более — отравлять жизнь его жене, которая и вовсе ни в чем не виновата.

В его жизни был страшный случай — он бросил девушку, которая была тоже в него влюблена, и сознательно забеременела, втайне от него родила ребенка, и умерла, потому что у нее не хватало ни денег, ни времени, она заболела РМЭ, ей никто не помогал, а он даже не знал обо всем этом. Это послужило причиной страшных потрясений для него. Я не хочу, чтобы здесь была какая-то параллель. Во всяком случае, абсолютно точно — он ничего не узнает об этом ребенке. Он в этом абсолютно не виноват. Все это, от начала до конца, полностью мое решение.

Мне говорили уже, что это безумие, что я полностью загублю свою жизнь, а потом обвиню в этом дочь, что я не смогу вырастить ее ликеидой, потому что это огромный труд, а я буду занята только заработком, а не ребенком… Я все это понимаю. Но почему-то сейчас мне уже не кажется, что главное — вырастить ребенка ликеидом. Мне кажется, что гораздо важнее просто дать ему родиться.