Охотники за скальпами. Тропа войны. Дочь черного доктора. - Майн Рид

Джиованни хотел следовать за ней, но не мог двинуться с места. Он испытывал странную слабость во всем теле и болезненное оцепенение.

Глазами он искал по саду скрывшуюся Беатрису и вдруг увидал за зеленью кустов доктора Теребрицци. Полуприкрытый ветвями, он с жадным любопытством смотрел на Джиованни.

В эту ночь Джиованни не ложился спать, ходил по своей комнате и думал, думал без конца о Беатрисе, о докторе, о саде, о своей любви и об опасности, которая, быть может, подстерегала его.

Разум вел отчаянную борьбу с чувством. Но чувство победило. К тому же он убедил себя, что девушка ни в чем не повинна и добра, что странное впечатление от ее прикосновения — только лихорадка, не более.

Когда после бессонной ночи настало утро, Джиованни осмотрел свою руку, к которой накануне прикоснулась рука Беатрисы. Рука болела. Но его удивила не столько сама боль, как то, что на коже руки остались совершенно ясные красные отпечатки пальцев и оттиски ногтей. Подумав немного, Джиованни нашел и этому простое объяснение: разве не известны случаи, когда самые слабые люди под влиянием сильного душевного волнения проявляют огромную физическую силу?

Тем не менее вслед за первым свиданием молодых людей последовало второе, третье, четвертое. Любовь Джиованни к Беатрисе возрастала, и он проводил в саду ежедневно по два-три часа.

Джиованни и Беатриса коротали время, дружески беседуя друг с другом. Беатриса была счастлива, но несколько грустна и держалась как-то настороже. Когда Джиованни говорил девушке слова любви, она отворачивала голову и испуганно удалялась; если Джиованни брал за руку, она пугливо отстраняла руку и на лице ее опять появлялась смутная тревога. Все это невольно убеждало Джиованни в том, что у девушки есть какая-то тайна, которую она скрывает от него…

Прошло несколько месяцев с тех пор, как доктор Баццони встретился с Джиованни на улице Падуи. Однако Баццони не забывал о сыне своего друга и однажды неожиданно появился в его комнате. Этот визит был неприятен Джиованни. Он предпочитал оставаться один со своими мыслями. Поэтому Джиованни холодно принял доктора и отвечал односложно на его вопросы. Но Баццони решил не обращать внимания на холодный прием.

Поговорив об университете, где Джиованни бывал теперь очень редко, и о городских новостях, Баццони сказал:

— Недавно у одного старого, классического писателя я прочел интересную историю, касающуюся Александра Македонского. Этому завоевателю какой-то индийский князь подарил рабыню необычайной красоты. Помимо красоты, эта женщина обладала удивительным свойством: от ее тела исходил такой аромат, как будто легкий ветер приносил запахи со всех розовых полей Персии. Один старый мудрец открыл Александру тайну этой женщины.

— Тайну этой женщины? — живо спросил Джиованни, глядя на старого доктора лихорадочно блестевшими глазами.

— Да. Тайна заключалась в том, что рабыню с самого дня рождения вскармливали ядами — небольшими, но увеличивавшимися дозами. Постепенно организм привык к этим ядам, и наконец для рабыни они стали совершенно безвредны, — организм весь пропитался ядами. Однако для других женщина была опасна, как ядовитая змея. Один поцелуй в ее уста причинял немедленную смерть… Не правда ли, занятная история?

— Сказки! — небрежно ответил Джиованни, но сам он слегка дрожал. Удивляюсь, что ученый человек, вроде вас, находит время интересоваться такими пустяками.

— Кстати о запахах, — продолжал Баццони, не обращая внимания на слова Джиованни. — Ваша комната наполнена тяжелым ароматом. — И старый доктор, поднявшись, прошелся по комнате. — Этот запах исходит от ваших волос, одежды, мебели. Он очень тонкий, нежный, но действует отрицательно на голову и сердце.

— Я не замечаю здесь никакого запаха, — пожал плечами Джиованни. — Вы находитесь под впечатлением прочитанной истории. При некоторой живости воображения…

— Совсем нет. Мое воображение не столь живо, чтобы я грезил запахами наяву. Мой почтенный коллега, доктор Теребрицци, придает своим лекарствам вот такой же приятный запах. Но да сохранит меня Небо от удовольствия дышать подобным ароматом! Кстати, Беатриса, как и ее отец, знает секреты изготовления ядовитых ароматов и прекрасно умеет изготовлять их. Дыхание девушки также насыщено этими ароматами. Но не поздоровится тому, кто вдыхает их на близком расстоянии!..

Джиованни переживал внутреннюю борьбу. Но и на этот раз чувство заглушило голос рассудка.

— Уважаемый доктор, — сухо сказал Джиованни, — я знаю, что вы с самыми лучшими намерениями завели этот странный разговор. Но при всем уважении к вам я прошу прекратить его и не говорить больше ничего ни о докторе Теребрицци, ни о его дочери. — И уже с горячностью закончил: — Вы не знаете этой девушки!

— Бедный юноша, — сказал доктор, покачав головой. — Я не предполагал, что вы такой упрямый. Поверьте мне, что я знаю Беатрису в тысячу раз лучше, чем вы. Это — настоящий яд, таящийся под фатальной красотой. Это — роза с отравленным ароматом, несущим смерть. Поверьте моим сединам: прекрасная девушка — чудовище, единственное в своем роде. История об индийской рабыне, подаренной Александру Македонскому его врагом, повторяется вновь в девятнадцатом веке, — воссоздается итальянским ученым с ужасающей реальностью.

Джиованни с возрастающим волнением следил за словами доктора.

— Теребрицци не жесток по натуре, — продолжал тот, — но он любит науку больше всего на свете, больше собственной жизни. И, чтобы открыть одну из тайн природы, он готов принести в жертву любую человеческую жизнь. Беатрису он сделал также жертвой своих опытов. Но она не испытывает от этого страданий. Ее организм приучен к ядам, — они сделались составной частью ее существа. Беатриса молода, жизнерадостна, блещет красотой и здоровьем. Но одна капля ее отравленной крови, одна слеза, упавшая из этих прекрасных глаз, прожжет, как кислота, живую ткань другого человека, принесет неминуемую смерть всякому живому существу. Теребрицци, несомненно, избрал вас объектом своих жестоких опытов. Какая судьба ожидает вас? В лучшем случае, вы, как и Беатриса, будете отрезаны от человеческого общества, вы будете жить в замкнутом мире этого злого гения.

— Замолчите! — воскликнул Джиованни возбужденно. — Вы говорите невероятные вещи!

Баццони положил руку на плечо юноши.

— Успокойся, сын моего друга! Ничего еще не потеряно. — И он вынул