Матрица Скалигера - Вячеслав Лопатин

В отличие от ученых поэты долго не живут. Это правило подтверждает пара следующих персонажей — шотландский поэт Роберт Бернс, живший во второй половине XVIII века, и итальянский поэт Франческо Берни. Оба прожили по 37 лет. Родился Берни за 261 год До рождения Бернса и умер, соответственно, за столько же лет до него.

Арабская ученость просто потрясает. Практически всё, что в Европе было достигнуто в эпоху Возрождения, на Востоке появилось на несколько веков раньше. Но чтобы добиться таких успехов в науке, философии или литературе, необходим высокий уровень экономического и технологического развития общества. Следов этого на Востоке, однако, не существует, да и в теоретическом плане непонятно, куда бы это развитое общество могло деться.

Арабский историк Белазури умер за 801 год до смерти славянского историка Ивана Валвасора. А его коллега и соотечественник Табари умер, опять же, за 801 год до смерти французского историка Жана Гардуина. Этот Табари, похоже, имеет отношение и к античному римскому историку Страбону. От смерти одного до смерти другого прошло ровно 900 лет.

Ну а «отец истории», античный грек Геродот — это более чем возможно, голландский историк и юрист Гуго де Гроот, живший в первой половине XVII века и бывший учеником Жозефа Скалигера. Историки любят называть его Гуго Гроций — так сходство почти незаметно. Умер этот деятель спустя 2070 лет после Геродота.

Параллель между Древней Грецией с её историческими персонажами и Нидерландами XVII века можно увидеть и ознакомившись с творчеством Рембрандта. На картине известного голландского художника «Аристотель с бюстом Гомера» мы видим не менее известного античного философа в типичной для современников Рембрандта одежде. За бюстом Гомера изображены не древние свитки, а стопка обычных книг. И не нужно, как это обычно бывает, ссылаться на некую условность и традиции в изображениях прошлого, когда художники сопровождали представителей старых времен современным антуражем. Такой взгляд на самих художников представляет их просто глупыми. На самом же деле у нас нет никаких оснований лишать Рембрандта здравомыслия, тем более что других древних персонажей он рисовал в экзотических для его культуры одеждах.

От различных алхимиков и историков перейдем к деятелям изобразительного искусства. Арабов здесь что–то не видно, зато чересчур много итальянцев. Такое впечатление, что в эпоху Возрождения они только и занимались тем, что рисовали.

Два великолепных художника, Рафаэль и Караваджо, прожили по 37 лет. Родился Караваджо через 90 лет после рождения Рафаэля и умер, соответственно, через это же количество лет после него. Еще один человечище — Микеланджело. Этот Микеланджело Буонаротти родился за 135 лет до смерти Микеланджело Караваджо и умер за 9 лет до его рождения.

Итальянский живописец Агостино Карраччи родился на 63 года позже итальянского же художника Якопо Пантормо, которого на самом деле звали Якопо Карруччи. Умерли оба живописца с разницей 45 лет.

Нидерланды тоже славились своими художниками. Но смысл здесь всё тот же самый — шаманский. Известный Иероним Босх, полное имя которого Босх ван Акен, родился спустя 90 лет после рождения не менее известного Хуберта ван Эйка. Умерли эти мастера кисти также с разницей в 90 лет.

Ещё раз хочу остановиться на идее вымышленных миров, событий и, в частности, персонажей. То, что согласно высказываемым в этой книге соображениям, многие исторические личности в действительности не существовали, вовсе не отменяет того, что было сделано якобы ими в науке или, например, в искусстве. Естественно, что раз существуют теорема Ферма и росписи Сикстинской капеллы, приписываемые Микеланджело, то существовали и их авторы. Вопрос только в том, кто на самом деле были этими авторами и в какое время они жили и творили.

Большинство научных открытий и шедевров искусства были созданы в сравнительно позднее время, но, сочинив длинную историю цивилизации, хронологи отправили их в прошлое. И придумали, естественно, для них соответствующих ученых, художников и прочих одаренных личностей. Поэтому ни Ферма, ни Микеланджело не существовали. Были другие люди, в другое время. Жившие под иными, а может, даже и под этими именами, но всё же позже, а значит — другие. И создавали они свои шедевры тогда, когда это стало возможно, когда для этого появились необходимые условия. Ну не высекал Микеланджело свою «Пьету» из глыбы мрамора, как это принято считать, а сотворил её более современными и прогрессивными способами изготовления скульптуры.

Эта скульптурная композиция представлена на помещенной здесь фотографии. Для сравнения ниже приводятся два других творения Микеланджело: «Пьета Ронданини» и «Бородатый раб». Рядом с ними первая «Пьета» — вещь из другого мира. И дело не только в потрясающей реалистичности произведения, — хотя это, возможно, и главное — но и в том, что мрамор является хрупким материалом, и сделать из него что–либо подобное просто невозможно. Напрашивается способ отливки из искусственного мрамора, но чтобы принять эту мысль, необходимо поменять даты жизни Микеланджело на более поздние.

Ситуация с этими скульптурами станет более туманной, если посмотреть на хронологию их появления. Дело в том, что первая «Пьета» является одним из самых ранних произведений Микеланджело. Он завершил над ней работу, когда ему было всего 24—25 лет.

«Бородатого раба» он создал уже будучи в зрелом возрасте, а вторую «Пьету», «Пьету Ронданини», вообще сотворил спустя более шестидесяти лет после первой, в конце своего творческого и жизненного пути.

Это кажется странным, ведь мастерство исполнения у раннего Микеланджело оказывается явно выше, чем у позднего. Однако, как нам поведают искусствоведы, такая точка зрения является дилетантской, и эти, как, казалось бы, хуже выполненные работы, на самом деле обладают высокохудожественной ценностью. В них можно проследить эволюцию мастерства, выражающуюся в более утонченной передаче эмоционального переживания, а также в различных глубинах и высотах, явленных гением скульптора. «Пьета Ронданини», получается, венчает скульптурное творчество Микеланджело, потому что выражает тенденцию «к нарастающей одухотворенности образов» (Ротенберг Е. И. Искусство Италии. Средняя Италия в период Высокого Возрождения. М., 1966).

Конечно же, ценность произведения искусства определяется не только его реалистичностью. Это бесспорно. Но не являются ли в данном случае искусствоведы заложниками традиционной хронологии в общем и принятых датировок творчества Микеланджело — в частности? И на основании чего вообще указанные скульптуры были отнесены к одному автору? Ведь более чем очевидно, что если экспертам представить рядовое произведение, снабдив его легендой о недавно раскопанной мастерской какого–нибудь признанного гения, то и результат их оценки будет соответствующим. Это не вина искусствоведов, а проблема человека вообще. Человеческая психология такова, что наше восприятие по большей части определяется интеллектуальными установками, то есть, немного утрируя эту теорию, можно сказать, мы видим в предмете то, что уже о нем знаем. И искусствоведение здесь — не исключение*.