Сыщица начала века - Елена Арсеньева

Суриков дернулся, словно его ткнули шилом. Ведь Алена словов слово повторила его отповедь!

Денисов тоже вздрогнул.

Ага, значит, смелая догадка верна.

Тут она перехватила укоризненный взгляд Богачева, брошенныйна Денисова, и мигом поняла его значение. Обернулась к Свете:

– Ты что, не говорила Денисову, что ходила кодироваться?

– Я никому не говорила, – качнула головой Света. –Кроме тебя – никому. Я… мне стыдно было.

– Зря… – вздохнула Алена. – Сказала бы – они бы тебя низа что не тронули.

«И я была бы здесь одна», – докончила она мысленно.

Стало страшно.

Ладно, не время бояться, надо выпутываться!

– А вы, Виктор Михайлович, чем-то обязаны господинуБогачеву, да? Что, он лечил кого-то из ваших родственников? Уж не того лисамого племянника, смерть которого вас до сих пор заставляет страдать? Нонеужели вы не смогли сложить два и два и не догадались, что именно кодирование,которое делает человека рабом своего заветного желания и проводится с помощьючасов, отмеряющих срок исполнения этого желания, как правило, становитсязалогом его смерти?

Богачев так и взвился, но не успел ничего сказать: егоопередил Денисов.

– Этого не может быть! – крикнул он. – Не можетбыть! Мы все рассчитали, мы все проверили. Мы вместе эту методику разработали,ошибок быть не должно…

– Вместе разрабатывали методику, вместе барышиделили, – перебила Алена с нарочито скучающим видом. – Вы ведьзазывалой у великого кодировщика служили, так? Свете кто сказал о достиженияхдоктора по переделыванию толстушек в худышек? А Сурикову кто егоразрекламировал? Не вы ли?

Она поймала мгновенную переглядку Светы и ВиктораМихайловича.

Ну разумеется!

– Ну да, мне и правда Денисов сказал, – растеряннопробормотала Света. – Но это ничего не значит, Алена! Мы с ним столько летвместе работаем, он не мог меня… не мог мне сказать, если бы подозревал, чтоэто смертельно опасно!

– Да что ты говоришь? – всплеснула руками Алена. –Не мог бы?! А участвовать в твоем похищении – это как? Конечно, нас незастрелили бы, но не из хорошего отношения, а потому, что и впрямь сложновозиться с трупами. Сложно и противно. Не сомневаюсь, что нас собиралисьподвергнуть сильнейшему гипнозу, чтобы вышибить из моей головы всякую память о моихвыводах насчет кодирования. А тебя прихватили просто для страховки: вдруг яподелилась с тобой своими домыслами.

– Вас, как я погляжу, больше всего именно это слововзбесило? – хмыкнул Денисов, исподлобья глядя на Алену нестерпимо чернымиглазами. – Но другое слово просто не подходит!

– Но если бы сами не были озабочены количеством самоубийств,которые перманентно возникают спустя два месяца после кодирования, вы бы неутруждали себя этим дурацким похищением!

– Я сначала не принял вас всерьез, – буркнулДенисов. – Но рассказал Юрке о том, что говорил о вас этот Леха… помните,тот кареглазый, приятель алкоголика, которого мы прокапывали, – и ониспугался, что вы и на самом деле такая уж сильно проницательная. В яйце иглувидите! Детективщица, мать вашу! Вы ведь ничего не можете доказать, вы…

– Вы все еще считаете, будто мне нужно что-тодоказывать? – уничтожающе глянула на него Алена. – Но признаниеобвиняемого – царица доказательств, как уверял товарищ Вышинский. А вы толькочто признались во всем, в чем могли признаться.

«Признание обвиняемого – царица доказательств…»

Нет, это сказал не только товарищ Вышинский. Это сказал ещеи оперативник, пытающийся найти подтверждение признанию Шуры Кренделя, которыйукрал у Лопухина пятьдесят тысяч долларов, ноутбук, драгоценности – и еще,видимо, оригинал записи амурных шалостей некоего государственного чиновника…

О-о… Воистину: о-о!

– Света! – так и ахнула Алена, которую любимый грех –тщеславие – толкал в бок, словно бес. – Света, да ты знаешь, кто передтобой?!

Та растерянно моргнула.

– Ты ведь слышала о смерти Чупа-чупса? Говорят, что онапроизошла от естественных причин. Сомнительно, верно? Думаю, он покончил ссобой. Именно потому, что два месяца назад был на кодировании у доктораБогачева!

Богачев вскинул пистолет и наставил его на Алену. И тут жеопустил руку, убрал ее за спину, отвернулся. Но было уже поздно.

– Признание обвиняемого – царица доказательств… – повторилаАлена.

– Да перестаньте вы! – вскрикнул Богачев, засунувпистолет за пояс джинсов каким-то ковбойским жестом. Потом он запустил руки всвои короткие волосы и дернул их что было силы. – Перестаньте издеваться!Вы думаете, я что – чудище какое-то? Да, механизм стремления к смерти в моемкодировании запущен, но лишь для усиления впечатления от сеанса! Бросить пить,курить, колоться, обжираться – это не может быть смертельным, заветным,страстным желанием человека. То есть может, конечно, я понимаю, но – на время,а не навсегда. Когда человек сталкивается с лишениями, которые причиняет емурасставание с любимым пороком, в нем срабатывает стойкий инстинктсамосохранения. Человек (не только женщина, но и мужчина) может сколько угодномечтать о стройной фигуре, но наступает момент в похудении, когда организм невыдерживает. И тогда мои пациенты либо теряют вес разумно, стабильноограничивая себя в еде и занимаясь спортом, – либо бросают все к черту иснова разъедаются до невероятных размеров. Кстати, Сухаренко был именно изразумных, размеренных людей. Он, кроме моего кодирования, еще и диету по группекрови применял. Поэтому ни в его смерти… и ни в чьих других я не виноват!

– Знаете что? – пробормотала вдруг Света. – Знаетечто, Юрий Николаевич? Даже если вы и правда довели Чупа-чупса до смерти, за этовам многое прощается. Многое! Потому что вы, похоже, даже и не представляете ипонять не можете, какая в народе к нему ненависть, сколько простых,обыкновенных людей сейчас празднуют, что он сдох. Знали бы вы, сколько народудушу дьяволу заложить готовы были, только бы иметь возможность его прикончить!Есть люди, которых само по себе это неосуществленное желание могло до смертидовести!

Она резко вздохнула, и Алена поняла, что Света в этомгновение вспомнила и себя, и своего мужа, и Нонну, да мало ли кого… имя имлегион, несть им числа, и это правда, правда, как бы ни восхваляла прессаневероятные заслуги бывшего экс-премьера, умного мальчика!

Земля ему… нет, осиновые листья ему пухом, Иуде!

Света, конечно, права. Но и делать из Богачева народногогероя пока еще рановато.