Лощина Язычников. Книга Блэквелл - Николь Фиорина

это и придерживаешься этого, и тебе все равно, кого это оскорбляет. А в других случаях ты ничего не говоришь, потому что хочешь сказать все! Я знаю, что ты всегда стараешься поступать правильно, даже когда это кажется неправильным. И поскольку мы чувствуем себя правыми, когда все говорят, что это неправильно, это заставляет тебя подвергать сомнению все!

— Теперь я также знаю, как двигается твое тело. Твои мышцы подергиваются под кожей, чтобы бежать, бежать и бежать, потому что это единственный раз, когда ты чувствуешь, что снова контролируешь ситуацию. И я знаю, что ты кричишь, потому что это единственное, что помогает тебе освободиться от того, что происходит внутри тебя, чего никто другой не может видеть! Ты верен всем, кроме себя. Но ты лидер, Джулиан. Ты можешь делать все, что захочешь… спасти свой ковен, снять это проклятие, что угодно! Если бы ты только перестал их слушать!

— И я знаю, что это был не ты там, и я также знаю, как это страшно, когда что-то держит тебя, потому что это то, что ты имеешь на меня!

Я кричала в темноту, мой голос медленно подводил меня. — Я знаю, что ты слышишь меня прямо сейчас! После всего, я все еще здесь, потому что люблю тебя, тупой придурок, и я никуда не уйду, — внезапное признание поразило меня. — Почему ты до сих пор этого не видишь?!

Холодный фронт выбил воздух из моих легких, когда я почувствовала его позади себя. И его дыхание было похоже на сердцебиение. Его шаги не были слышны, но его присутствие было таким громким и окружало меня сейчас. Я застыла на месте. Моя грудь сжалась, и я сжала кулаки по бокам, чтобы не развалиться на части.

— Джулиан, я—

— Ты ошиблась в одном, — сказал он, его голос был хриплым, а дыхание касалось моего затылка. — Крик — это не единственное, что заставляет меня чувствовать себя свободным.

Эмоции захлестнули меня. Я крепко зажмурилась.

Джулиан выдохнул, и его тело прижалось ко мне сзади. Его грудь была обнажена и теперь касалась моей спины, когда он убрал мои волосы в сторону.

— Мне так жаль, — сказал он мне, теребя лямку моей майки и снимая ее с моего плеча. Он провел костяшками пальцев по моей руке.

— Ты любишь меня?

Кивнув, я сказала:

— Да, — и он вздохнул.

Не зарычал. Вздохнул. Как будто это было что-то трагическое, но неизбежное.

Он поцеловал меня в плечо, и его губы двинулись вверх по моей больной шее, где его рука когда-то душила меня, и я погрузилась в него.

Затем Джулиан что-то надел мне на глаза — свою маску, — заменив темноту своей собственной. Я замерла, полностью зависящая от него, но в то же время доверяющая ему. Он был повсюду, суровая и страстная сила тени. Каждое из моих чувств было поглощено им.

Палец Джулиана провел по линии моего подбородка, когда он наклонил мой подбородок в сторону, направляя мой рот к своему, все мое тело повернулось вместе с ним лицом к нему. И через раскрытие моих разбитых губ его язык скользнул и наполнил меня своим вкусом, когда он повел меня назад.

Моя спина ударилась о дерево, и он стянул с меня шорты и трусики. Я отбросила их в сторону, и по моей гудящей коже пробежала волна холодных волос. Джулиан подхватил меня за ноги, и они сжались вокруг его талии, когда он снова подарил мне свой рот. Стон вырвался откуда-то из глубины его тела и завибрировал на моем языке. Он был таким напряженным и распадающимся на части, как будто он был сделан из звездной пыли в моих руках. Как будто он был порождением ночного неба, бесконечного и значительного. О, как он был прекрасен в таком состоянии.

Итак, я поцеловала ночь, потерялась в его небе и застряла в его времени. Я также поцеловала темноту, как будто это было все, что я знала, потому что она была часть его.

Моя спина скользнула по грубой коре, когда он прижал мою голую и скользкую сердцевину к своему тугому животу. — Джулиан, — я вздрогнула, мое тело пульсировало от предвкушения его.

— Я знаю, — выдохнул он.

Все, что я могла видеть за этой маской на моих глазах, были его черные тени. Я схватила его сзади за шею, запустила ногти в его густые волосы, и из его груди вырвался стон. Он поцеловал меня в шею, саундтрек к тому, как он надевает штаны, отсчитывая секунды. Когда он выпустил свой член, он, не теряя времени, погрузился в меня.

— О, черт, Фэллон.

Он задыхался и шептал мне на ухо, просовывая руки между моей задницей и деревом, хватаясь за нее и проникая глубже. Волна покалывания и тепла прокатилась от моего сердца до живота и заставила каждую клеточку крови ожить. — Ты права, нам так хорошо, — признался он, задыхаясь, и я откинула голову назад, прислонившись к дереву, когда он снова врезался в меня, зарываясь в себя.

Наши носы соприкоснулись, когда его рот нашел мой, и он прижал наши бедра друг к другу и глубоко прижался ко мне, сводя меня с ума.

Реальность из нас сейчас витает в воздухе.

Глава 33

Джулиан

Из «Бьюика-8» мои ноги приземлились на землю Гуди-Фармс, расположенной на северо-западном конце границы. Белый дом на плантации приютился между кукурузными полями и рядами яблонь, дикой голубики, клюквы и клубники, покрывавших площадь. Большая часть продуктов питания в городе поступала с фермерских хозяйств Гуди, что делало собственную семью Гуди Норс Вуд одной из самых богатых в Воющей Лощине. Хорошие фермы и Полые язычники были двумя вескими причинами, по которым Священное Море не смогло успешно захватить город.

Ночь была разгаре, и радужные серые облака лениво скользили по фазирующей луне. Вдалеке каркнула ворона, и Феникс бросил на меня понимающий взгляд из-за капота моей классической машины.

Черные птицы преследовали меня. Вороны, грачи, это уже не имело значения. Это было бесконечно, потому что Смерть не закончила свою резню. Их звуки всегда преследовали, всегда напоминали. Всегда держал меня на взводе и в курсе событий. Тьма могла поглотить меня в любой момент, но теперь я был сильнее, потому что мы с Фэллон были сильны.

Уиннифред, сестра Зефира, сыграла на пианино унылую мелодию, и ноты эхом отдались в пустом доме, доносясь через уже открытые парадные двери. Мы вдвоем прошли мимо нее, кивнув в знак приветствия. Уиннифред была разносторонней,