Корона Тьмы. Рождение магии - Лаура Кнайдль

– Да, с принцем Зеакиса. Она выходит замуж здесь, в Вайдаре. Разве вы не знали?

Ошеломленный, Ларкин покачал головой. Несмотря на согревающее тепло воды, ему вдруг стало холодно. Фрейя выходит замуж?

Его Фрейя…

– За какой из лун вы живете? – спросила обладательница звонкого голоса, отжимая воду с волос.

– Видимо, за той, что далеко от нас, – пробормотал один из мужчин.

Ларкин не обратил на него никакого внимания. Теперь он понимал волнение, царившее во всем городе. Как все это могло пройти мимо него? Королевские гербы. Торжество. Гвардейцы… Он был слеп и слишком стремился найти убийц Хенрика.

– Когда? – спросил он, хотя на самом деле не хотел слышать ответа.

– Через неделю.

Эти слова пронзили грудь Ларкина, словно меч. Нет, неправда, ведь меч уже торчал из его груди, но эта боль была гораздо более терпимой, чем та, которую Хранитель испытывал сейчас. Фрейя помолвлена. С принцем. И она выходит за него замуж, уже через несколько дней…

Киран сидел в своем тронном зале один. Он отослал всех гвардейцев прочь, потому что не хотел чувствовать на себе их осуждающие взгляды. Мужчины и женщины, служившие под командованием Вардта, сначала протестовали против этого приказа, так как защищать принца было их долгом, но их возражения длились недолго. И теперь юноша был наедине со своими мыслями и бабочкой, которая плясала, трепеща крыльями, вокруг фонтана, расположенного в центре помещения.

Насекомое, должно быть, скрывалось во дворце уже несколько недель, иначе зима давным-давно настигла бы его. Бабочка взволнованно порхала над головой Остары, богини земли. Богиня изображалась с поднятыми руками, между которыми застыла каменная глыба. На ней был высечен символ земли. Это был тот самый символ, который повторял очертания шрама на правом бедре Кирана – перевернутый треугольник, перечеркнутый прямой линией.

Каждое утро и каждый вечер, когда Киран, обнаженный, становился перед зеркалом, шрамы, которые принц носил на себе со времени неудачной коронации, казалось, издевались и насмехались над ним. Он задавался вопросом, что думают о нем боги. Они, должно быть, разочарованы в нем. Мабон, бог воздуха, во время церемонии признал Кирана достойным и даровал принцу дар воздуха, но эта магия не принесла единства его народу. Вместо этого фейри были разобщены, как никогда прежде.

Город охватило восстание, и положение ухудшалось с каждым днем. Убийство Оноры внесло немалый вклад в разрастающийся хаос. Они с Кираном никогда особенно не любили друг друга, но для многих Неблагих эта фейри была чем-то вроде безопасного убежища. Ведь их возлюбленный король Неван доверял ей, а следовательно, ей доверял и народ. Теперь эта женщина стала пеплом, и злые языки распространяли слухи, что это Киран убил ее, чтобы устранить противодействие со стороны Совета. Это было бессмысленно и смешно, потому что помощь Совета имела для принца первостепенное значение.

Но население и слышать об этом не хотело. Фейри жаждали выразить свой гнев. Бури прокатились над городом, затопили улицы и разрушили крыши. Словно из ниоткуда, посреди Нихалоса выросли каменные стены, разделяя город на лагеря. Тем временем слухи о беспорядках уже достигли Благих. И те прекратили торговлю с Нихалосом, опасаясь быть втянутыми во вражду, которая уже напоминала гражданскую войну.

Огненные и воздушные таланты пока не стали дефицитом – для этого прошло еще слишком мало времени, но их ценность, как и страх перед Благими, уже безмерно возросла. И во всем этом был виноват Киран.

Принц не знал, когда и где он начал совершать ошибки, но нельзя было отрицать, что все это свершилось только из-за него. И он уже не мог оправдывать свою вину только возрастом. Конечно, многих фейри беспокоила его молодость, но это было далеко не все. Киран принимал решения. Неправильные решения, которые, к сожалению, казались ему правильными. И теперь принц совершенно не знал, что нужно сделать, чтобы исправить свои ошибки.

Киран чувствовал себя бесполезным и беспомощным, как тогда, когда они с Фрейей нашли в дворцовом саду Амаруна раненую птицу. Они сделали все, что в их силах, чтобы спасти ее. Однажды вечером пташке стало лучше. Она чирикала и с любопытством крутила головой. Тем не менее на следующее утро Киран нашел ее в гнезде мертвой.

Все было напрасно.

– Клянусь эльвами! – прошептал Киран, вытирая слезу со щеки. Он не хотел плакать, но не мог иначе.

Страх и беспокойство тяжело лежали у него на душе, отчаянно изливаясь солеными слезами. Киран набрал воздуха в грудь и провел рукой по лицу. Пальцы принца были не просто холодными – они были ледяными. С момента своего похищения из Амаруна юноша боролся с этими вспышками своего тела, которые он просто не мог подавить. Внезапный страх накрывал Кирана, словно тяжелое одеяло, угрожая задушить его.

Внезапно дверь в тронный зал распахнулась. Кирану не нужно было смотреть, чтобы узнать, кто вошел в комнату. Принц смахнул слезы и поднял взгляд. Олдрен, на этот раз без трости, подошел к нему с высоко поднятой головой. Советник наконец-то оправился от полученных травм, и Киран искренне надеялся, что Ли вернет сбежавшего полукровку. За то, что тот сделал с Олдреном и, вероятно, с матерью принца, полуэльф должен быть наказан.

– Почему ты сидишь на полу? – спросил Олдрен, наморщив лоб.

Киран сидел на ступенях, ведущих к трону.

– Потому что я не заслуживаю того, чтобы сидеть на троне.

Олдрен занял место рядом с ним, сев так близко, что их колени соприкоснулись. Фейри был одет в униформу, которая переливалась синими или серыми цветами в зависимости от попадания света. В этот момент она казалась серой.

– Звучит очень драматично.

Киран пожал плечами.

Олдрен оглядел помещение, и его взгляд на мгновение задержался на бабочке, которая устроилась на носу статуи Юла. Затем мужчина снова повернулся к Кирану.

– Где твои охранники?

– Я отослал их прочь.

– Киран…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – прервал он своего друга. – Сейчас неопределенные времена, умы накалены, никто не знает, что будет дальше, и было уже несколько нападений на мою жизнь, поэтому я должен быть более осторожным.

Олдрен поднял брови и укоризненно посмотрел на него.

– Тогда почему ты отослал гвардейцев, если все это знаешь?

– Потому что я хотел побыть один.

Олдрен вздохнул и положил руку Кирану на плечо. Жилы темнели под его бледной кожей, почти так, словно по ним текла черная кровь.

– Если уж ты хочешь побыть один, то делай это в своей спальне, а не там, где тебя каждый может найти.

Киран покачал головой.

– Когда я сижу в своей спальне, все думают, что я прячусь. – Принц тут же осознал иронию своих слов, потому что даже сейчас он прятался от своего народа, которому было запрещено входить во дворец.