Тайна Jardin des Plantes - Николя Д'Этьен Д'Орв

Снаружи о стены и дверь ударялись какие-то предметы, принесенные водой с улицы. Некоторые бились в окна, но стекла пока не поддавались.

«Надолго ли их хватит? — подумала Тринитэ, промокшая до костей и дрожащая.

Но несмотря на эту удручающую картину, Любен продолжал:

— Однако наши бесконечные опыты и помощь наиболее компетентных ученых ни к чему не приводили — казалось, вырождение двух аркадийских рас уже необратимо.

Дверь громко застонала под ударом чего-то тяжелого.

Любен взглянул на нее, потом на окно, стекла в котором уже трещали. Затем перевел взгляд на Сильвена:

— И тогда мы подумали о тебе…

— Обо мне? — произнес с удивлением Сильвен. — Но меня тогда еще и на свете не было!..

— Вот именно, — сказал старик. — Думаешь, ты случайно так увлекся подземными загадками Парижа? Думаешь, случайно на тебя такое воздействие оказали картины, на которых, как ты уже догадываешься, изображены аркадийские пейзажи?

Он помолчал, потом улыбнулся своему воспитаннику.

— Твоя мать была готова на все, чтобы добиться своей цели. Ты ведь ее знаешь… — сказал он и, с трудом подняв руку, слегка погладил Сильвена по щеке.

Сильвен вздрогнул, но не шелохнулся — словно кролик, застывший под пристальным взглядом удава.

— Жервеза ни за что не смирилась бы с поражением. Пусть даже ей пришлось бы отдать свою собственную кровь… Плоть от своей плоти…

Ладонь старика опустилась на затылок Сильвена. Их взгляды встретились. Сильвен чувствовал в глазах жжение.

— Своего собственного сына!

Сильвен вздрогнул и отшатнулся:

— Что ты хочешь сказать?

На губах смотрителя появилась слабая улыбка.

Думал ли Сильвен, что придется пройти еще и через это?..

— Объясни наконец!

Тринитэ вздрогнула всем телом, чуть не свалившись со стола: в этом крике не было ничего человеческого. Она уже не обращала внимания на затопленную хижину, на трещавшие окна.

— Сильвен, ты сын Жервезы Массон и самца белой обезьяны…

История Аркадии (5)

Сильвен был оглушен. Он беззвучно открывал рот, не в силах произнести ни слова. Его конечности начали дрожать, каждая в своем ритме, все сильнее и сильнее.

— Вы… потомок человека и белой обезьяны?.. — проговорила Тринитэ, смотревшая на него как на дрессированного зверя в цирке.

Она никак не могла в это поверить, но, судя по серьезному виду старика и непритворному ужасу, охватившему Сильвена, это было правдой.

Не пытаясь больше замаскировать волнение, Любен рассказывал дальше:

— Когда Жервеза поняла, что ей не удастся создать гибрид темной и светлой расы, поскольку их хромосомы были уже несовместимы, она втайне задумала создать новую расу для Аркадии, скрестив одного из светлых аркадийцев с человеком. Это были бы существа, принадлежащие одновременно наземному и подземному миру, в жилах которых текла бы новая и древняя кровь. Разумеется, Жервеза не стала бы предлагать такой эксперимент кому-то из темных аркадийцев — те, разумеется, отказались бы. Но вот что касается светлых…

Лицо Сильвена застыло, словно каменная маска. Руки его механически двигались по кровати, сминая и разрывая старое покрывало.

— А… как она это сделала? — спросила Тринитэ, которая догадывалась об ответе, но все же хотела его услышать.

При этих словах на лице Сильвена появилась гримаса отвращения. Вообразить свою мать вместе с…

«Нет! Я не должен об этом думать! О чем угодно, только не об этом!»

— А ты как думаешь? — спросил Любен без всякой иронии. — Жервеза, как и все другие существа, создана из плоти и крови.

— Вы хотите сказать, что она спала с самцом обезьяны?!

«Да замолчите вы!» — мысленно вскричал Сильвен, не решаясь произнести этого вслух.

— С человеком, — уточнил Любен серьезным тоном. — В те времена светлые аркадийцы были еще почти людьми. Если не считать того, что…

Он не успел закончить фразу — Сильвен буквально зарычал. Это был рев дикого зверя, низкий и хриплый. Животный вопль ярости и боли.

Смотритель взглянул на своего ученика с едва заметным сочувствием. Но сейчас было не время для жалости.

— Этим все и объясняется, — тихо проговорил он, кладя руку на плечо Сильвена, который отстранился с явным отвращением. — Твоя инстинктивная привязанность к белым обезьянам. И привязанность всех без исключения животных к тебе. Они признавали тебя своим. Это сразу чувствовалось, когда ты приближался к ним, заходил в их клетки…

Медленно, словно боясь непрошеных видений, Сильвен опустил глаза. Вода поднялась выше колен. Но сейчас ему было бы все равно, даже если она захлестнула бы его с головой.

«Зверь! — беззвучно шептали его губы. — Я зверь…»

— Вы одной крови, и ты всегда это знал, — продолжал Любен, вновь устремляя мечтательно-задумчивый взгляд в потолок. — Ты несешь в себе семя подземного мира. В твоей крови — соки деревьев и трав Аркадии, чудесная вода ее озера… И то необыкновенное вещество, которое позволяет аркадийцам жить так глубоко под землей, освещает их мир среди тьмы… Вещество, которое сохранило эту цивилизацию на многие века…

— Вещество, которое они получили из воды Бьевры, — сказала Тринитэ. Она тоже больше не чувствовала холода. Теперь девочка даже не пыталась осмыслить все эти сведения и тем более — объяснить их с помощью логики. Тринитэ старалась лишь принять их, какими бы фантастическими они ни выглядели.

— Но ты был не единственным… продуктом этого скрещивания, — прибавил Любен ставшим мрачным голосом, в котором послышались жестокие ноты.

От этих слов Сильвен окаменел.

Старик пожевал губами и сказал:

— Мне и самому пришлось принять участие в эксперименте. От этой связи родилась девочка…

«Ну разумеется!» — воскликнул про себя Сильвен. Его лицо залилось краской.

— Габриэлла?

Любен утвердительно кивнул. Затем более бесстрастным, но менее уверенным тоном продолжил:

— Жервезе удалось скрыть свою беременность — она на полгода уехала в Африку, якобы по рабочим делам. Заодно она выдумала историю о муже и втором ребенке, погибших в автокатастрофе, — чтобы избежать расспросов об отцовстве. Но мне пришлось позаботиться о том, чтобы моя «напарница» не пережила родов…

По спине Тринитэ пробежал холодок.

«Возможно, этот тип — еще больший псих, чем все остальные!» — подумала она, инстинктивно пытаясь перехватить взгляд Сильвена, как потерпевший кораблекрушение высматривает парус на горизонте.

Сильвен, который едва мог поверить своим ушам, решил, тем не менее, выслушать все, чем бы ни закончилась исповедь старика.