Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Его будет легко найти, — предположил мистер Кастивет. — Фамилия Джоноффрио не так уж часто встречается.
Ги обнял Розмари, и они пошли к дому.
— Я так ошеломлена, и мне очень жаль ее, — сказала Розмари Кастиветам. — Очень жаль. Это…
— Спасибо вам, — перебила миссис Кастивет, а ее муж произнес какую-то длинную и непонятную фразу, из которой можно было разобрать только слова «ее последние дни».
Розмари и Ги поднялись наверх («Боже мой! — повторял ночной лифтер Диего. — Боже мой! Боже-мой!»), печально посмотрели на дверь 7 А, где теперь обитало привидение, и прошли по коридору в свою квартиру. Из соседней двери выглянул мистер Келлог и спросил, что происходит внизу. Они все рассказали.
Некоторое время они сидели на краю кровати и размышляли о том, какие у Терри могли быть причины для самоубийства. Наконец решили, что если когда-нибудь Кастиветы покажут им записку, то можно будет узнать, что же побудило ее совершить этот прыжок, свидетелями которого они чуть не стали. Хотя, добавил Ги, и содержание записки не всегда дает ответ, потому что его, наверное, не знала и сама Терри. Что-то привело ее к наркотикам и что-то толкнуло на самоубийство, но что именно — рассуждать уже поздно.
— Помнишь, что говорил Хатч? — спросила Розмари. — Что здесь больше самоубийств, чем в других домах.
— Ну, Ро, — возразил Ги, — все это чепуха. Ты имеешь в виду его болтовню об «опасной зоне»?
— Но Хатч верит в это!..
— Все равно чепуха.
— Представляю, что он скажет, когда узнает об этом.
— А ты ему не говори. В газетах он все равно ничего не прочтет. — Только утром началась забастовка нью- йоркских газетчиков, и ходили слухи, что она продлится около месяца.
Они разделись, приняли душ, возобновили незаконченную игру в скрэббл[4], снова ее не закончили, занялись любовью, а потом отыскали в холодильнике немного мол. ока и блюдо с холодными спагетти. Перед тем, как окончательно выключить свет в половине третьего, Ги проверил автоответчик и обнаружил, что ему предложили участвовать в рекламе на радио для винной фирмы Креста Бланка.
Скоро он заснул, а Розмари продолжала ворочаться. Она все еще видела лицо Терри: окровавленную маску и один глаз, смотрящий в небо. Через некоторое время, однако, она незаметно для себя перенеслась в церковь Мадонны в своем родном городе. Сестра Агнес яростно махала кулаком и требовала, чтобы ее исключили из председателей школьного совета. «Иногда я вообще удивляюсь, как ты можешь руководить хоть чем-нибудь!» — кричала она. Стук за стеной разбудил Розмари, и она услышала голос миссис Кастивет: «И пожалуйста, не говори мне, что сказала Лаура Луиза, потому что мне это неинтересно», Розмари повернулась и ткнулась в подушку.
…Сестра Агнес негодовала. Ее поросячьи глазки были прищурены до крошечных щелочек, а ноздри раздувались, как бывало всегда в такие минуты. Из-за Розмари пришлось заложить кирпичом все окна, и теперь церковь Мадонны сняли с конкурса, проводимого газетой «Уорлд Геральд». «Если бы послушали меня, этого не пришлось бы делать! — кричала сестра Агнес со среднезападным акцентом. — Мы уже были бы на полпути, а теперь придется начинать все сначала!» Дядюшка Майк пытался успокоить ее. Он был директором церкви, которая маленьким коридором соединялась с его магазином в южной части Омахи. «Я же говорила, что ей ничего не надо рассказывать! — продолжала орать сестра Агнес, ее поросячьи глазки так и сверкали. — Я же знала, что она ничего не поймет. Впереди было достаточно времени, чтобы посвятить ее» (Розмари рассказала все сестре Веронике про окна, и та вывела их из участия в конкурсе. В противном случае никто бы ничего не заметил, и они бы победили. С ее стороны было честно все рассказать. Но сестра Агнес, видимо, не считала, что католики не могут побеждать обманом). «Кто угодно! — вещала сестра Агнес. — Она должна быть молодой, здоровой и не девственницей. И совсем не обязательно, чтобы она была наркоманкой из уличной помойки. Разве я не говорила это с самого начала? Кто угодно. Просто молодая, здоровая и не девственница».
Это была уже полная бессмыслица, даже для дядюшки нМайка, поэтому Розмари повернулась на другой бок… и вот уже настало воскресенье, и она с Брайаном, Эдди и Джин оказалась в кондитерском магазине. Вечером они собирались посмотреть «Источник»… Только это было не кино. Все происходило на самом деле.
Глава пятая
В понедельник утром, когда Розмари заканчивала разбирать покупки, в дверь позвонили. В глазок она увидела миссис Кастивет в бигудях, покрытых бело-синей косынкой, которая смотрела прямо и уверенно, будто приготовилась фотографироваться на паспорт.
Розмари открыла дверь.
— Здравствуйте. Как у вас дела?
Миссис Кастивет чуть заметно улыбнулась.
— Хорошо. Можно, я зайду на минуточку?
— Да, конечно, пожалуйста. — Розмари отступила и распахнула дверь пошире. До нее донесся слабый горьковатый запах талисмана Терри, наполненного коричневатым губчатым веществом. Миссис Кастивет надела штаны тореадора, что было весьма опрометчиво: они подчеркивали ее огромные бедра и ляжки со свисающими жировыми складками. Штаны были светло-зеленого цвета, поверх них — синяя блузка. Из кармана торчала отвертка. Остановившись у дверей рабочего кабинета и кухни, она надела очки и улыбнулась Розмари. На секунду Розмари вспомнила недавний сон — как сестра Агнес сердилась на нее за то, что пришлось закладывать окна кирпичом, но сразу же отогнала его, улыбнулась и приготовилась выслушать миссис Кастивет.
— Я пришла просто поблагодарить вас, — начала миссис Кастивет, — за те добрые слова, которые вы нам сказали недавно, что Терри была счастлива с нами. Вы даже не знаете, как это было вовремя в тот момент, потому что в глубине души мы подумали, что вдруг это мы что-то не так сделали или сказали, и довели ее… хотя и в записке ясно указано, что она поступила исключительно по своему желанию, но все равно нам было очень приятно слышать эти слова от человека, которому Терри доверилась за несколько дней до кончины.
— Пожалуйста, не благодарите меня, ведь я только передала то, что она мне сказала.
— Другие бы даже не побеспокоились, — продолжала миссис Кастивет. — Они бы попросту отвернулись и ушли, чтобы не терять понапрасну времени. Когда вы состаритесь, вы поймете, как важны такие добрые поступки и как они редки в нашем мире. Поэтому я очень вам благодарна, и Роман тоже. Роман — это мой муж.
Розмари наклонила голову и произнесла:
— Я очень рада, что смогла вам как-то помочь.
— Вчера была кремация, без всяких речей. Именно так она и хотела. А теперь